Попытка или откровенное старание? Бежать от кого-то или от себя самого? Действительно он хотел оказаться здесь или его привели низменные человеческие чувства, которым божество сейчас столь подвластно? Во всём этом он до сих пор не мог разобраться.
Вот только какого хрена он делает здесь?
Обойти охранника на входе было до нудного просто. Порция феромонов - лучший пропуск во все самые известные клубы. Пафосное сооружение осталось всё таким же, каким он его запомнил. Еще когда-то давно, пусть по времени прошло совсем чуть-чуть. Внутри ему бывать не приходилось, только снаружи осматривая пристанище, где любит собираться вся его семейка для "поболтать". Конечно же, они тут не просто болтают о том, какие яйца любят кушать на завтрак - яичницу-глазунью или сваренные вкрутую. Но ведь сейчас это не столь важно, правда?
И какого черта он до сих пор не выдал местонахождение базы парочки ублюдков Зевсу? Причина, наверное, в том, что даже дорого нынешнего босса он считает таким же ублюдком. Ох уж эти интриги. Трясина, затягивающая всё глубже и глубже. Когда-то она затянет и его жизнь, и он окажется в месте, наверное, даже дальше пустоты Бездны. Но в этом случае за собой он утянет не одного бога. Он не из тех, кто будет умирать в одиночку, нет.
"И какого хрена я тут делаю?"
Эрос стоит напротив барной стойки и всё еще продолжает задавать себе этот вопрос. В самый разгар веселья, когда все еще не окончательно пьяны, но уже перешли границу трезвости ума. Разноцветные огни гуляют по стенам, а музыка бьет по ушам, казалось бы - она может заменить даже стук сердца.
Любвеобильный бог улыбается, присаживаясь на мягкое, но уже в меру потрёпанное кресло. Оно жалобно испускает из себя последний воздух. То же делает и Эрот, тяжело выдыхая.
"Нет, серьезно, это уже даже не смешно."
Скрипя зубами, он заказывает какой-то коктейль. Ничего особенного, просто сказал название наугад и попал в точку. Осматривается по сторонам, в ожидании заказа. Денег у него по-прежнему нет, но это его особо никогда и не волновало.
Хищная улыбка появляется на лице и тут же исчезает - необъяснимые метаморфозы, даже самому смешно. Поворачиваясь ко всем событиям лицом, он смотрит на танцпол. Конечно же, сами стены и пол его не заботят, а вот танцующие люди - очень даже.
Ярый любовный запах разносится по душной комнате. Он невесом и его не увидеть. Для каждого человека он пахнет как-то особенно. Для одного это запах орехов, для другого - костра. Он проникает внутрь и ослабляет человека настолько, что тот готов отдаться в первые попавшиеся ему руки, и не только руки. На богов он действует так же, только этим нужна доза побольше.
Эрос наслаждается этим. Нет, не собственным запахом - ибо это уже полное извращение для бога, который вполне может получить любовь на стороне, а не от себя. Скорее... атмосферой. Вседозволенности и распущенности. Его это даже в некой степени умиляет вызывая на лице уже более искреннюю улыбку.
Он осматривается по сторонам, пытаясь найти кого-то, кого можно затащить в туалет и прижать к стенке. А после вручить счет за коктейль.
А тем временем рядом подсаживается девушка.
Блестящие глаза и расплывшаяся улыбка. Короткое платье и сломанный каблук на дешевых туфлях. Эрот ей дружелюбно улыбается, а после щелкает перед носом пальцами.
- Уууу, подруга, да тебе и без меня хорошо, - еще раз щелкает, видя прозрачный взгляд.
Это ли действие его феромонов?
"Наверное, я слегка переборщил," - подмечая про себя, что девушка тут такая не одинока, он впивается зубами в соломинку. Желто-черная жижа и пара кубиков льда.
"Потрахался, блять," - зло скрипя зубами, он буквально прогрызает в пластмассовой соломинке еще одну дырку и наконец, проглатывает порцию коктейля.

Он обвил губами соломинку плотнее. Пластмасса была вся искусана, словно побывала в миксере, а потому пользоваться ею по начальному предназначению было всё сложнее. Но всё же он не сдавался, вытягивая алкогольную жидкость из стакана буквально по каплям. Можно ли считать, что так он растягивает удовольствие? Отнюдь. Скорее просто тянет время, словно закончится коктейль - закончатся и причины его здесь пребывания.
Ждал ли он, что его никчемную тушку всё же одарит вниманием кто-то, помимо обкуренных его феромонами, людей? Чего прятать свои ожидания от себя же. Ждал. И если поначалу он просто не понимал, зачем сюда явился, а после хотел провести этот вечер, как и один из тысячи своих среднестатистических вечеров в компании красивого человечка, то сейчас единственным развлечением для него оставался вполне ожидаемый гость, который явится сюда вскоре.
Что делать в этом случае - он будет решать уже по ходу дела, а пока можно просто выпить коктейля.
Обращая внимание на девушку, которая была явно не в себе, он вздыхает. Нет, несмотря на, казалось бы, безотказность юноши у него были свои своеобразные вкусы. Странный капризный бог любви, на первый взгляд готовый провести если не ночь, то парочку часов со всем, что движется. Но нет, просто всегда выбирал он, а не его, и потому все жертвы - а иначе их не назовёшь - были вполне в его вкусе. Создание рядом тоже вполне подходило по всем параметрам, если бы конечно не истекало всеми соками из-за убийственной дозы феромонов.
Пожалуй, он и правда, перестарался в этот раз. Обкуренные и возбуждённые, словно труп со стояком - всё это выглядело как-то даже смешно. Этакий чёрный юмор.
От этого запаха будет сложно избавиться еще как минимум неделю. Наверное, его это даже радовало. Оставить свой след в этом месте? Почему бы и нет.
- Эй, подруга, - привлекая внимание девушки и уже намереваясь сказать какую-то феерическую глупость - какая разница, она всё равно мало что поймёт - он оторвался от своей безнадёжной попойки. По спине пробежали мурашки, и такие, словно на их маленьких ножках были одеты тяжелые армейские сапоги.
- Забудь, - оставляя свои мысли при себе, юноша вздохнул.
Есть люди, и не-люди, которые просто не заставляют себя ждать.
- Не будь скрягой, братец, - он не смотрел в сторону Тартара, он просто знал, что тот стоит рядом и испускает свои тёмные щупальца, пытаясь спрятать их за иллюзией человеческого тела, - пытаться вытащить из своего бедного безработного почти-что-бомжа родственника деньги за вход в твой клуб - это как-то совсем уж, - не найдя подходящего слова он решил закончить предложение на этом, вновь отпивая немного коктейля через измученную трубочку.
- И да, - вскрикивает он, словно вспоминая что-то важное, правда крик этот теряется в шуме клубной музыки, - это так мило, подняться от "мусора" до "блестящей обёртки" в твоих глазах, - смотря на безразличное лицо Бездны, он улыбается. Как-то, даже неожиданно искренне это у него получилось. - Даже не ожидал от тебя, - честно признаётся он, откусывая от соломинки кончик и убирая его со рта пальцами, отбрасывая куда-то за край барной стойки.
- Может, ты оплатишь своему любимому брату еще и коктейль? - он продолжает то ли наглеть, то ли нарываться, откусывая еще кусок пластмассы, - в смысле, кроме этого, - случайно проглатывая этот кусок, он тихо прокашливается, но безрезультатно, пластик уже глубоко внутри тела, но он продолжает, - за этот платит она, - указывая пальцем на заснувшую прямо за столом девушку, Эрот вновь улыбается, - а то вон, уже на пластик перешел. У вас тут совсем невкусные соломинки, - откусывая очередной кусок, он вздыхает.
Интересно, а есть ли предел терпения в безграничной Бездне?

Отредактировано Eros (2014-08-22 03:21:56)

Можно ли сказать, что Эрота каким-то боком интересовал его брат? Очень даже вполне. Его интересовали все родственники, но этим интересом всё и ограничивалось. Это было желание никогда с ними не встречаться, граничащее с безудержным любопытством разузнать побольше. Не столько об их планах, а о них самих. Он понимал, что все они беспрекословно подчиняются Хаосу и противился этому как мог. Он был частичкой Хаоса, как и все они, но всеми фибрами своей души, какой бы залапанной и жалкой она не была, пытался с этим бороться. Словно он - подросток в момент гормонального сбоя и переходного возраста. Но нет. Ведь это он пережил еще где-то миллиард лет назад. И лет десять тому, если считать от момента его нового "рождения".
Человеческие чувства никогда не были чужды ему, ведь зачастую он был тем, кто порождает их. Сводя вечно воюющих противников на поле любви, он выращивал в окружающих ненависть. В богах, которые априори не должны ничего чувствовать он зарождал эти бури эмоций, от которых они до сих пор открещиваются и делают вид, что ничего никогда не происходило - ведь всё это, вроде как, принадлежит людям, а они боги - высшие существа.
Это столь глупо, словно толковать своей левой ноге, что она - не принадлежит твоему телу, а всё это проделки соседа по парте.
Бездна же всегда был обычной пустотой. Он хранил секреты всех монстров, попадающих к нему, и сохранял абсолютное безразличие. Наверное, если бы он в те моменты мог что-то чувствовать, то попросту сошел бы с ума. А сумасшедшее Ничто - это что-то не просто устрашающее. Но изменилось ли что-то, пока вся эта черная тень была спрятана в человеческом теле? Интересно было еще и другое, что он до сих пор не отказался от этого ограничивающего его тела. Ведь оболочка сковывает. Он - Бесконечность, а в этом мире у этой бесконечности есть границы. И эти границы - его собственное тело. Оно - его слабая сторона.
Но сюда Эрот пришел отнюдь не искать болевые точки братца.
- Мусором может быть и что-то, что когда-то было тебе дорого, но сейчас потеряло свою ценность, - поспешил ответить он, отхлебывая пока еще не исчезнувшего коктейля, осталось совсем чуть-чуть, - это особенный мусор, понимаешь? - улыбаясь, он вновь вцепился зубами в соломинку.
К чему объяснять ничего не чувствовавшему существу что-то, что может понять только глубокомыслящий человек? Хотя к таковым Эрос не относил и себя.
Проследив взглядом за неожиданно исчезнувшим напитком и заметив, что сейчас ему даже не дадут насладиться невкусным пластиком, ему как-то даже взгрустнулось. Словно у него только что отобрали всё, за чем он сюда и явился. Как-то горестно вздыхая, он вновь улыбнулся. Как не странно, фальшивить он даже не пытался. Бесполезно казаться фальшивым, когда со всех сторон на тебя смотрит Бездна. От чьего взгляда не скрыться и от чего пока еще есть возможность убежать. Но вместо этого он вновь испускает, казалось бы, последний воздух из лёгких. Говорит:
- Твоё второе имя, случаем, не Скрудж? - косится на брата, словно обвиняя в чём-то. Да, черт побери! Обвиняя в похищении коктейля!
- Знаешь, ты очень на него похож. Духи ночью тебе не являлись, а? - продолжает ёрничать, осматриваясь по сторонам и пытаясь набрести взглядом что-то, что он мог бы перебирать своими пальцами. Может быть, какую-то небольшую вещичку, от которой можно отгрызть кусок и выплюнуть.
- Жмот, - ворчит, приподнимаясь с кресла. Он тянется рукой к коктейлю, чужому коктейлю, который, по всей видимости, оставил кто-то из посетителей. - Это как иметь богатого дяденьку, - он продолжает ворчать, наконец, достигая своей цели и обхватывая тоненькую стеклянную ножку, сделанную под хрусталь, пальцами, - который всё своё богатство - виллу, яхту, место на Луне и кругленький счет в банке завещал своему пекинесу, - он притягивает этот бокал к себе и отпивает какой-то ядовито-фиолетовой жидкости, - пожалел коктейля брату, вот сволочь, - всё ворчит и ворчит, словно Тартар его и вовсе не слышит, а Эрос так, просто решил сам с собой пообщаться.
Он чувствовал пронизывающий взгляд Бездны, который смотрит не на красивую оболочку, а внутрь, словно пытаясь выискать там что-то, помимо картинок из порно и поз Камасутры. Он пытался понять, какого черта этот любитель выпить на халяву и потрахаться тоже на халяву забыл в самом, прости дядя Аид, Пекле? Но видимо, это у него так и не удалось. Вот непруха, а? И вскоре, так и не поняв логически, чего же добивается Эрот, он задаёт вопрос. Этот жест бог любви воспринял как проявление интереса и как ничто иное. Хотя и понимал, что интерес для пустой Бездны - это слишком большое проявление чувств.
- Как что? - словно ему задали совсем странный вопрос, он повернул голову в сторону Тартара, всё еще перебирая пальцами украденный коктейль, - шпионю за вами, что же еще, - откровенная неправда, но сказанная с таким честным видом, словно это цель его жизни - подглядывать за родственничками.
Да класть он на них всех хотел. Но ведь признаться, что привело его сюда сугубо желание увидеть на этой безразличной роже хоть долю эмоции он не мог и себе.

Эрос вновь отпил немного уже новоприобретенного, хотя тут скорее новоукраденного, коктейля. Ему странным образом хотелось поворчать,  пытаясь донести до Пустоты какую-то свою истину, которую видел только он сам.
Это было странно. Ты как будто бросаешь в огромную пропасть монетки в надежде услышать звук их падения. Бросаешь и бросаешь. Одну за другой. В конце переворачиваешь свой кошелёк, и высыпаешь с десяток монеток - но отклика всё нет. Пропасть бесконечна. Эти монетки находятся в постоянном падении, это практически то же, если бы они не двигались вообще. Наверное, то же и происходило со словами Эрота в голове брата. Нельзя сказать, что он пропускал их мимо ушей, нет. Он слушал, и это было заметно. Но просто... не понимал? Или не желал понимать? Или даже понимал их как-то по-своему?
В каждом слове бога любви таится свой смысл. Даже если посреди страшного фильма он выкрикнет что-то вроде "МЫЛО!", казалось бы, что может быть глупее? Но хотите, верьте, хотите, нет - в этом есть свой смысл. Возможно, понятен он был только одному Дориану, возможно, другие воспринимали это как-то по-своему, но там есть этот чертов смысл. Завуалированная суть, которую он пытается донести. Так глупо, ведь его брат явно воспринимает всё за чистую монету. Как будто если Эрос сейчас назовёт его слепцом - он тут же побежит проверяться к окулисту.
Но он не остановится, нет. Не сейчас. Он попытается донести это до разума брата, хотя и до конца еще не понимает, зачем.
Он говорит:
- Вот представь, что у тебя есть красивая игрушка, мягкая и почти идеальная, - он даже позабыл о коктейле, поворачиваясь к брату, - у тебя же в детстве были игрушки? - пытается удостовериться он. Ну не с наркотой же его братец с детства баловался? Продолжает:
- В этот момент она кажется тебе безупречной и словно другой такой не найти. Но она изнашивается, портится, а ты всё пытаешься её залатать, - если бы коктейль был горячим, он бы уже остыл, - и тут родители дарят тебе новую игрушку. А старую выбрасывают. Но эта новая... Она ведь всё равно не будет такой, как та, предыдущая, "идеальная"? Вот эта выброшенная игрушка и есть "особенный мусор", потому что он особенный для тебя и больше ни для кого, - он касается пальцем груди брата, где-то в районе солнечного сплетения, словно пытаясь подтвердить свои слова жестами.
А после возвращается к своему коктейлю.
Это всё больше и больше походит на посиделки давно не видевшихся друзей. Вот только есть одно огромное "НО" - ни один из этих типов не считал другого своим другом. И вряд ли когда-то пожелал бы посчитать таковым. Кем угодно, но явно не другом.
Эросу не хватает порции алкоголя, чтобы сказать еще какую-то "мудрость", или просто ляпнуть чушь. В общем-то, он даже не хотел думать о том, были ли у его брата по божьему родству игрушки в детстве, не в том далёком, когда он был обычным Ничто, а в этом, куда ближе, лет хотя бы пятнадцать назад.
"А сколько этому типу вообще лет?" - неожиданно задаёт этот вопрос самому себе, с новым интересом смотря на мужчину. Почему-то он никогда не брался определить возраст человека "на глаз", хотя бы, потому что самому Эросу уже больше за миллиард. Кто знает, какую цифру скрывает красивая оболочка?
Длинную тираду касательно богатого наследства, которого у Дориана отродясь не было, его брат благополучно игнорирует, словно боясь, что если еще что-то скажет, то вызовет в нерадивом боге любви еще порцию длительных историй. Хотя, может, ему просто неохота отвечать? Дать ответ на этот вопрос Эрот не пытался. Молчит, ну и ладно, всё-таки он здесь мастер навешать словестной лапши на уши.
Но вот последующая фраза выбивает его из привычной колеи. Словно ехал себе поезд спокойно и ехал, а тут неожиданно на пути оказался валун, размером с сам поезд.
"Чего?" - пронеслось в, как считал Тартар, пустой голове.
- Ты еще обидься на меня, что я тебе соврал! - тут же поспешил высказаться Эрос, вновь столь опрометчиво отворачиваясь от коктейля. Нет, он бы с удовольствием посмотрел на обидчивую рожицу этого мужика. Правда. Вот только выглядела бы она отнюдь не мило, а чем-то вроде оскала злой псины с красноречивой надписью на лбу "УБЬЮ".
- Ладно-ладно, - тут же поспешил исправить ситуацию Эрот. - Хм... - задумчиво произнёс он, оттягивая время своего ответа и пытаясь ясно сформулировать предложение. На деле же просто не зная, что он должен ответить.
- Хмммм... - он вновь обречённо тянет время, вместо этого скрипя зубами и кусая губы, пытаясь содрать с них мертвую кожу, которая изрядно мешала. Косясь на мужчину в последний раз, он срывается с места и, буквально прыгая на него, обнимает за шею.
Охренел?
Интересно, кто из них больше.
- Я пришёл повидаться со своим любимым братиком! - со всей искренностью сообщает бог любви, не в меру приторным голосом, прижимая голову брата к груди и даже успевая попробовать на ощупь жесткие волосы.
А после с такой же неожиданностью отстраняется и усаживается на нагретое ранее место, с удивлением подмечая, что его коктейль в прямом смысле слова провалился в Тартарары.
- И этот коктейль зажал! - вскрикивает, что в оглушительной тёмной пустоте кажется невероятно громким. - Во мудак, - говорит уже тише, недовольно поджимая губы.
Бывшая вонь - всё же такую концентрацию феромонов иначе не назовёт даже сам Эрос - плавно исчезает в темноте. Эти щупальца буквально следуют за его родственником, поглощая всё на своём пути, и почему-то именно сейчас он пытается сконцентрироваться именно на этой Пустоте, а не на своём глупом поступке. Не то чтобы он считал этот поступок таким уж глупым - ведь он был воистину идиотским - но ведь Тартар требовал искренности? А другой причины Эрот попросту не нашел.
Нет, вот сейчас ему действительно нужно выпить.

Отредактировано Eros (2014-08-25 18:20:13)

Эрот никогда не отличался особым чувством терпения. В сравнении с тем же Тартаром, у которого терпения было размером с саму пустоту, бог любви был просто маленьким ребёнком, перед которым поставили вкусный торт и запретили его даже нюхать. Словно ты сидишь и смотришь на него - на красивые украшения, шоколадный крем и наверняка мягкий бисквит - обливаешься слюнями, но понимаешь, что коснёшься - и можешь даже не мечтать о сладком года с три.
Одного разу тогда еще маленький Дориан не выдержал подобной пытки. Схватив красивое украшение - он умчался прочь с праздника. Это было любопытство, интерес, смешанное с огромной дозой нетерпеливости. Потом было стыдно и противно - ведь это был даже не его торт и не его праздник.
А торт оказался не таким уже и вкусным.
Пожалуй, это огорчало больше всего.
Он понимал, что при всей своей любви к людям, он никогда не стал бы кем-то вроде учителя или психолога, потому что ему попросту не хватит на это терпения. Его всегда интересовали люди, даже если за их личиной скрывается Бездна. Чем они загадочнее, чем сложнее к ним дотянуться, чем больше усилий нужно приложить, чтобы вызвать в них ответную реакцию - тем они интереснее. Этих личностей можно было сравнить с тем тортом. Когда он недосягаем или под запретом - тогда он вызывает бурю эмоций. Желание "ХОЧУ!"
И самое большое разочарование - если этот торт на самом деле оказывается отвратным на вкус.
Ему всегда не хватало терпения дождаться разрешения съесть эту сладость. Сколько бы раз это не повторялось, сколько бы людей не пряталось под личиной этого "десерта" - ему всегда не хватало терпения.
Объяснять смысл человеческих чувств Бездне это то же, что сидеть и ждать, пока тебе дадут десертную вилку. Странная аналогия, но иная ему просто не приходит на ум.
Он говорит:
- Ты такой упрямый, - просто утверждает, словно поднимая белый флаг над головой, а после всё же добавляет, - но я думаю, что тебе просто не попадалось что-то "особенное", - не найдя ничего лучше, чем просто потянуться, вытягивая руки вверх и вжимаясь ступнями в пол, всё продолжает, - ну или ты никак не найдёшь это в своей Пустоши, - шепотом, замечая, как над головой сгущается тьма. Опускает руки, думая, что еще немного и исполнится один из его кошмаров про пустоту, в которой у него нет даже собственных мыслей.
"Интересно, а в Бездне и правда теряешь даже мысли?" - на секунду задумывается, вглядываясь в окутанный тьмой потолок. Нет, всё же ему не настолько интересно, чтобы испробовать это на себе. Всё это не больше банального человеческого любопытства.
Он переводит взгляд на сидящую рядом девушку, которая уже видит не первый сон. И хорошо, всё же увидь она этого щуплальчатого красавца воочию - уже давно распрощалась бы с собственной жизнью, с помощью Тартара или же благодаря сердечному приступу - этого уже не узнать.
Привстав на месте, он тянется рукой к волосам девушки, стягивая с них плотно сжимающую прядь заколку. Минуту в тишине он смотрит на металлический цветок - опрысканные позолоченной краской лепестки и листья цвета горчицы, стебли же чёрные. После просто цепляет заколку себе на волосы, убирая при этом спадающую прядь на бок. Разводит руки в сторону и улыбается, глядя на брата. Говорит:
- У людей есть свои ценности, и не все они материальны, - стягивает с волос золотой цветок, - я от тебя ничего не требую, - вновь смотрит на украшение, а после переводит взгляд на Тартара, - мы лишены этих ценностей, так как всё рано или поздно превращается в мусор, - наклоняясь ближе, говорит, - и мы тоже превратимся в мусор, когда эта война закончится, причем, даже не в "особенный", - легким жестом он цепляет заколку на волосы мужчины, - ты подчиняешься отцу только потому что никогда не испытывал иных чувств, - опуская руки он всё еще продолжает смотреть в глаза Бездны, а после всё же усаживается на своё место, оставляя заколку блестеть среди чёрных волос.
- Не воспринимай это как агитацию, - смотря в сторону, он расслаблено вздыхает, - мне абсолютно плевать на орден и совет, - честно признаётся, вновь обращая внимание на пустынный потолок. - но меня бесит, что большинство богов действует только потому, что "так должно быть", словно им кто-то запретил думать своей головой, - уставившись в бесконечную тьму, издаёт последнюю фразу:
- И мне всё равно нечем тебе заплатить.
Беззаботное глупое начало приобрело неожиданно серьезное завершение. Эрос пришёл сюда отнюдь не поболтать о вечной бойне сторон и уж тем более не о своём любимом папочке. Он не пытался переманить Тартара на сторону Ордена, ведь, по сути - количество существ в ордене его не особо заботило, одним больше, одним меньше - без разницы. Безразличие Тартара - вот что... заботило (?) Эрота. Не сказать, что его слишком уж волновало это, и уж тем более не выводило из себя. Бездна делал всё просто потому что "это вроде так надо", а остальное его совсем не интересовало. Можно ли сказать, что такое поведение раздражало? Можно, но не в отношении Эроса.
У него скорее было ощущение, что он смотрит на очень вкусный торт и боится, что тот окажется отвратительным на вкус.

Когда у него в руках не было чего-то, что он мог бы потеребить или даже сломать - становилось как-то не по себе, словно часть него кто-то отобрал. Было у тебя парочка пальцев и тут их не стало. Это не расстраивало, но было непривычным. Два коктейля, которые были обычным прикрытием, сожрала Бездна, даже такая прелестная заколка - и та пропала в пустоте, словно закипая.
- Это же ручная работа, за что ты так, - проговорил он, провожая заколку опечаленным взглядом, словно он только что потерял что-то очень важное в своей жизни. А после обреченно вздохнул.
И чего он ожидал от Тартара? Что тот смилостивится и пощадит хотя бы одну людскую вещь? Это было так же глупо, как ожидать от голодной псины, что она смилостивится над несчастным цыплёнком и не съест его. Глупая аналогия, но имеет право быть.
Он еще раз вздыхает, начиная перебирать собственные пальцы, как будто пересчитывая их. Пустота буквально обволакивает, и табуны муравьев об этом оповещают. Эта странная реакция на всё "тёмное". Нелепо делить богов на светлых и тёмных. Все они - порождения Хаоса, пусть Эрос и всегда удивлялся, как у папочки получилось сотворить нечто вроде него и Тартара - абсолютные противоположности. Но Хаос есть Хаос, непостоянен и нелогичен - всё это присуще обычному беспорядку в квартире. Когда найти носок в морозилке - это нормально. Пожалуй, это было равносильным, пусть и слишком приземлённым.
Эрот не пытался как-то избавиться от этих щупалец, вызывающих отнюдь не приятные ощущения. Невольная реакция Бездны на его ауру, они противятся соприкосновению с богом любви и даже с легким свечением, которое он невольно распространяет, словно они - что-то отдельно живущее от Бездны. Эроса это даже забавляло. Словно маленькая игра.
Странно, почему он не боялся Бездны? Словно насмехаясь над собственным инстинктом самосохранения, он продолжал бездействовать, даже будучи окруженным черным вихрем. То же было и в ресторане, когда Тартар "шутил", Эрот же откровенно нарывался. Он не пытался продемонстрировать своё бесстрашие или свою наглость - он по жизни был наглым существом, и это было не только в отношении брата. Он никогда не был мазохистом, который якобы должен получать кайф, когда ему причиняют боль. И он не был уверен на счет приказа отца не убивать его, так как с чертовым предателем тому хотелось бы разобраться самому. Но, тем не менее, он пришёл сюда, разговаривает со своим практически кровным врагом, как со старым другом, пытаясь объяснить какие-то истины, даже понимая, что это бесполезно, ровно как сгребать снег во время снегопада.
Он всегда был странным, куда более человечным, чем все остальные боги. Его не удивило замечание брата касательно "происхождения вида людского". Правда, Эрос никогда об этом не задумывался, но сейчас это было довольно резонно. На полминуты он даже прекратил свои хаотичные движения пальцами и застыл, задумываясь и, как будто вспоминая, что же он такого натворил миллиард лет тому назад.
Но очередная порция дрожи освободила его от лишних мыслей.
"Чего это он свои щупальца распустил?" - вполне к месту пронеслось у него в мыслях. Хотя инстинкт самосохранения упрямо визжал, что это отнюдь неспроста. Тартар, даже будучи прямым, как танк, никогда не делал чего-то "просто так". Спонтанность - это прерогатива Эроса, этот же красивый ублюдок, который к слову что-то слишком долго терпит компанию надоедливого братца, всегда действовал продумано.
И возникшее перед носом лицо Тартара как ничто иное сообщило, что "сейчас что-то будет".
Глаза Эрота округлились, словно блюдца, а мысли сбились в кучу, пытаясь продумать каждое сказанное братом слово. В общем-то, единственная логически правильная мысль, которой он от себя добился, это: "таким загробным голосом меня еще не просили расплатиться собственным телом".
Нервно хихикнув, он ответил:
- Если ты собираешься вырезать мою печень, сразу говорю - она у меня сильно повреждена, - улыбаясь в привычном для себе стиле, он продолжил, - а почку я и так отдал одному знакомому каннибалу, - он смотрел в удивительно человеческие глаза Бездны, не испытывая привычного людям и даже богам страха. Его любопытство была куда сильнее этого. Кажется, что все его чувства были куда сильнее обыкновенного банального страха.
Что же ты сделаешь?
Он смотрел. Не с вызовом, а интересом.
Как поступишь?
Не делая и намёка на побег или попытку выбраться из западни Пустоты.
Изобьешь, марая руки? Отберешь у Эроса всё человеческое, позволяя тьме сожрать и это, как несчастный коктейль? Продолжишь этот фарс, раздражаясь всё больше, пока под конец не нарушишь указ отца и не прикончишь глупого братца?
О том, что Тартар просто уйдёт - речи не было, всё же он слишком упрям, чтобы не взять своё. Нет, он возьмет сторицей, куда больше, чем стоят два дешевых коктейля и вход в клуб.
И это ничуть не пугало. Пожалуй, даже чувство собственного бесстрашия пугало больше, чем это.
Эрот просто держал в руках вилку, в предвкушении вкусного десерта.

Что он чувствует? Разве это единственный вопрос, который можно задать человеку, да даже не-человеку, лишив его глаза? Ведь боль – это всё, что человек испытывает в такой момент.
Еще страх.
Читай – инстинкт самосохранения.
Смотри – отчаянье.
Безграничное множество чувств, о которых пустая Бездна могла и не догадываться. Даже будучи человеком, испытывал ли он столько чувств? О, боль он испытывал наверняка – к такому бизнесу без боли не пробьешься.
А всё остальное? Хорошие, приятные не только телу, ощущения?
Радость от солнечного дня? Утешенное тщеславие после переведенной через дорогу бабули? Или даже банальную эйфорию после съеденного угощения?
Что за глупость. Такого не испытывал даже сам Эрос. Он отгородился от плохих чувств, словно спрятался в тёмной комнате, убеждая себя – что с ним всё будет хорошо. Комната пустая, сырая, а мигающая лампочка создаёт впечатление солнечного света. А он продолжает убеждать себя, что всё так и должно быть. Что комната вовсе не воняет, а просто это своеобразный запах цветов. Что белый штучный свет куда приятнее ультрафиолетовых лучей светила. И что здесь совсем не холодно.
Это – его маска. А сейчас её беспардонно сдирают с мясом и кровью.
Она трещит по швам, губы сгибаются совсем не в улыбке, а зубы скрипят от нахлынувшей боли.
Тьма окутывает лицо, в прямом смысле отбирая у него зрение. Он отшатывается назад, упираясь во что-то и пытаясь таким способом не свалиться на пол. Ощущение, что зубы вот-вот сотрутся в порошок, а остатки мозгов вытекут через образовавшуюся в голове дырку.
Он уже приготовился собирать их по полу. Но вместо этого открывает рот, хватая воздух, пропитанный тьмой, и говорит:
- Тебе своих глаз не хватает? – огрызается, вместо ответа. – Вкусно? – вновь. Инстинкт самосохранения в это время негодует. - Неужели бесчеловечного Тартара вдруг интересует, что чувствуют другие? – вопрос за вопросом. Он хватается за окровавленное лицо, закрывая рукой место, где раньше виднелось золото глаз, словно боясь, что серая жидкость и правда начнёт вытекать, а это может чем-то помочь. Он продолжает говорить:
- Хочешь, преподам тебе урок чувств? – наспех клепает себе новую маску, губы кривятся в новой улыбке, только уже не такой добродушной. Нет. Что-то другое. Словно великий стратег только что разгадал загадку врага.
Победная.
Он запрыгивает на барную стойку. Наощупь. Увы, его глаза совсем не обладали силой тьмы и без хозяина работать отказывались. А оставшийся глаз – и тот застилала пелена окружившей всё пустоты.
Перекидывает ноги и становится по другую сторону. Говорит:
- Когда человеку вырывают глаз – это больно, - обычная истина. А в его руках – бутылка какого-то пойла, он даже не в силах разглядеть, что это. Наверное, какое-то дешевое мартини или что-то вроде этого. Он продолжает:
- Когда он вторым глазом видит, - останавливается, сжимая бутылку, дополняет, - пока что, - и вновь говорит обычным тоном, - как кровища, его кровища! – растекается по полу – отвратительно до тошноты, - он отпускает горлышко бутылки и та с неожиданно тихим треском, утопающим в пустоте, разбивается о пол, - меня могло бы вывернуть наизнанку, если бы хоть что-то поел, ну или если бы ты не отобрал у меня коктейли.
Новая бутылка уже более дорогого, судя по самой форме, оказывается в его руках. И он всё продолжает:
- Когда в рот тебе попадает кровь – это противно, - поясняет, размахиваясь бутылкой и разбивая её о барную стойку. «Розочку» откидывает куда-то в пустоту. - Собственная кровь на вкус куда безвкуснее чужой.
Бутылка за бутылкой. Слово за словом.
- Когда тебе в черепушку может залететь муха и ты вынужден прикрывать дырку хотя бы рукой – это  даже смешно, согласись? – словно бы спрашивая, хватая очередную бутылку, тяжелую и пожалуй, даже не откупоренную еще ни разу. Одна бровь вздергивается к верху, и этот непроизвольный жест отдаётся еще порцией боли.
- А когда причиной всего этого является твой брат, - застыв, сжимая с силой зубы, - это обидно, сука! – срываясь на крик, бросает в Тартара полную бутылку. Продолжает:
- Знаешь, что это за чувства? – вновь спрашивает, в этот раз, ожидая ответа. Но ожидая не долго:
- А я тебе сейчас покажу, - рука скользит за полку. Стеклянные бутылки валятся на пол одна за другой, создавая кучу шума даже в пустоте.
Портвейн, херес, мускат, шампанское, абсент, коньяк, бренди, виски, джин, текила, мартини.
На полу – алкогольная жижа и куча толстого стекла. Он ступает по нему в ботинках на высокой подошве, дробя на совсем маленькие кусочки.
Еще одна – он просто тянет стеклянную полку на себя и всё её содержимое тут же оказывается на полу.
Кажется, все его брюки и сорочка в брызгах с градусом. А всё кажется таким быстрым, что он не успевает опомниться, как ко всему добавляется еще куча разноцветных осколков.
- Я наглядно объяснил? – он поворачивается, а пустой глаз смотрит в Пустоту. Какая ирония.

В одну секунду вся эта тирада, словно выступление перед дорогой публикой, в роскошных одежах, показалась Эросу до невероятного глупой. Он почувствовал себя ребёнком, который всё своё детство копил в себе всякую гадость и тут за каких-то пару минут решил освободиться. От всего. Не только от собственных мыслей. Старая покорёженная тяжелой жизнью плотина прорвалась, выпуская наружу поток холодной воды. В данном случае - еще и алкогольной.
Он был ребёнком с вырванным глазом.
И как пристало ребёнку, говорит:
- Ему было всё равно, - "Как и тебе сейчас," - хочется добавить, но вместо этого он просто убирает измазанную собственной кровью руку от лица, позволяя алой жидкости окончательно вымазывать дорогой костюм.
Страха, что мозги потекут следом за кровью, уже нет. Появилось чувство, что они уже давно покинули светлую блондинистую голову и валяются где-то в сторонке. Наверное, среди разноцветных осколков.
На минуту появляется желание тоже стать безразличным ко всему богом. Зачем спасать этот мир? Зачем отдавать за это свои конечности, а в результате, может и жизнь? Просуществовать больше миллиарда лет, а после вот так уйти? Это как-то даже не интересно.
Он понимает, что быть безразличным ко всему куда проще и выгоднее, но он просто... не может так. Он всю жизнь был воплощением разнообразных чувств. Тем, кто их создаёт, дарит окружающим и даже отбирает. А сейчас, стать еще одной пустотой?
Увольте. Лучше быть ребёнком. Глупым, непонятливым, но... другим. Отличным от всех остальных. Так он думал своими утонувшими в темноте Бездны мозгами.
Нуждался ли он в ответных чувствах? Точно так же, как человек, который всю жизнь помогает другим, нуждается в самом банальном "спасибо".
Он улыбается, самому себе, словно бы пришел к какой-то великой и не виденной ранее истине. Закрывает глаза, и то, что от них осталось, из-за чего опять больно.
Способны ли другие увидеть то, чего ты сам в себе никогда не видел?
Он с улыбкой смотрит на Тартара, реагируя на прикосновения того только тихим шипением. Увы, его болевой порог далеко не безграничен.
Щурясь и проделывая со своим взглядом какие-то неимоверные кульбиты. Взглядом одного глаза смотря то в сторону, то вверх, прикусывая от боли язык и не отвечая.
У него складывается ощущение, что его сейчас отругают и поставят в угол, чтобы он лучше понял свои ошибки.
Но он понимает и без этого. И поэтому переводит скользящий по объектам интерьера взгляд на брата. Наверное, сложно выказать какую-то эмоцию только одним глазом, да еще и когда твоё лицо ноет от боли. Но, у него что-то получается. Что-то вроде... непокорности? Отречения от правил. Бунтарства. Пожалуй, для пущей достоверности нужно хмыкнуть. Но подобные жесты для него пока слишком дорого обходятся. Поэтому всё это он выражает одним взглядом. И всё же говорит:
- Я это знал, когда уходил, - на секунду замолкая, продолжает, - и у входа в этот клуб, тоже знал - чувствуя холод Пустоты, неожиданно расслабляется, ведь не зря же к ушибам советуют приложить именно лёд? Хотя это ушибом не назовёшь.
Он всё же набирается силы и еще из закромов своей души черпает наглость. Хмыкает и отрезает:
- Ты еще глупее меня. - Просто констатирует факт, без каких либо объяснений, оставляя это на рассуждение самого Тартара.
Поймёт ли он? Бросать в пустоту слова, есть ли в этом смысл? Странно, но он не перестаёт надеяться, что всё же эти слова где-то в пустоте, как горстка монет, прекратят своё падение.
Он опускается на колени, хотя эта поза кажется ему не в меру интимной. Как будто бы он собирается в чём-то поклясться. В чём-то таком, что после может запросто отобрать у него жизнь и даже бренное существование. Нет. Даже после оборванных нитей жизни это будет его мучить и терзать изнутри. Но всё же он не пытается выказать сопротивления. Это уже и интересом не назовёшь. Он как будто... Ждёт? Верно. Всё это время.
Взгляд мутный и перед глазами, точнее, глазом, кроме тьмы сложно, что либо разглядеть, но он смотрит на брата и улыбается. Выжидающе.
"Ты мне должен куда больше, чем один глаз."
Говорит, или молчит. Сейчас сложно понять, так как вокруг него одна непроглядная тьма. Но он точно шевелит губами, пытаясь выказать эти слова, и всё еще улыбается.
Он сумасшедший, но, наверное, все чувствительные люди такие?