Эрос. Бог любви, играющий на наших самых сокровенных струнах. Ещё до падения богов Селена не сильно интересовалась им. Будучи достаточно апатичной, отстранённой от «дел семьи», богиня предпочитала наблюдать за более активными ребятами вроде Гермеса, Зевса. Или вовсе за миром людей могла просиживать часами, как будто книгу читала. Эрос виделся каким-то далёким, фальшивым и непонятным. А зачастую просто не виделся.
В мире же людей, Луна изменилась. Здесь она сама начала играть на струнах, сводить других с ума своими манипуляциями, коллекционировать чужие секреты. Ремесло серого кардинала оказалось интереснее, чем Селена могла себе представить.
Вместе с образом жизни, менялось видение старых знакомых, интерес  к тем, с кем лично ещё не встречалась. Эрос внезапно стал казаться немного более привлекательным. Не как мужчина, конечно, та его привлекательность была безусловна, как дыхание или биение сердца, а как личность.

Не удивительно, что оказавшись с богом любви в одном городе, Луна не упустила возможности повидаться. Самое время обменяться любезностями и, возможно, разузнать про дела богов. Что у них там творится? Очередная война? Или все затихли? Насчёт последнего не стоило и сомневаться – как минимум Зевс слишком упрям, чтобы упустить возможность устроить очередной бунт на корабле. Что уж говорить про Хаоса, который… сеет хаос. Как прозаично.

Карнавал – одно из немногих событий, переполненных людьми, где Монфор чувствовала себя свободно. Маски, костюмы – всё это было близко ей. В конце концов, лицо богиня меняла также легко, как люди меняют рубашку. Однако в этот раз Селена осталась сама собой. Ей хотелось, чтобы Эрос запомнил именно это её обличие, как единственно верное. Может, чтобы показаться уязвимее, слабее, а может просто для эффекта. Что может быть прекраснее луны, сошедшей с неба в мир людей на одну ночь? Жаль только, что ночь эта затянулась, ибо небо теперь закрыто.
На Селене было короткое платье, скрывающее лишь «самое необходимое», выполненное так, что казалось, будто оно соткано из лепестков серебряной розы. Высокий воротник слегка приподнимал волосы, обнажая бледную шею. На лице вместо маски была полоска из металла, причудливо дополняющая острые черты лица. На голове, вместе с демоническими маленькими рожками, расположились небольшие крылья, прикреплённые к маленькому ободку.
Словом, Луна приложила немного усилий, чтобы выглядеть хорошо. Не сказать, чтобы это впечатление на Эроса было для неё важно, просто в кое-то веки кто-то из равных. Странно, конечно, было считать столь могущественного бога равным себе, но забавно. Теперь все заперты в человеческих телах, но многим ли хватает гордости наслаждаться этим?

Тихой поступью Селена перемещалась по карнавалу. Как бы она ни старалась не привлекать слишком много внимания, божественный магнетизм всё равно заставлял окружающих оборачиваться на девушку. Или всему виной слишком открытое платье? В любом случае, Эроса найти не составило труда. Рыбак рыбака… А дальше сами понимаете.
Как его звали в этом мире? Кажется, Дориан. Навести справки, узнать побольше об оболочке сородича не составило труда. Скажем так, мужчина неплохо засветился в самых неловких позах, которых стоило стыдиться бы, не будь он так прекрасен в деле.
Сейчас же бог любви застыл у одного из прилавков. Луна заметила его взгляд. Игрушка? Интересно, чем она так привлекла бога. Для девушки, как для мастера игл и кинжалов, выиграть в подобном конкурсе не составит труда. Да и просто мило улыбнуться продавцу можно. Как минимум для того, чтобы получить что-то, чего хотел Эрос, и посмотреть на реакцию. Не достаточно коварно, чтобы божок догадался о смене «имиджа» Селены, и не слишком невинно, чтобы выглядеть какой-нибудь влюблённой простушкой. Кстати, о последнем стоит серьёзно задуматься. Мы порой сами не замечаем, сколько прощаем тем, кому мы милы. Вроде как снисходительность к клубу собственных фанатов.
Забавно, ведь должно быть наоборот.

Проходит около получаса прежде, чем богиня вновь находит в толпе Эроса. Теперь в дополнение к наряду в её руках та самая игрушка. Девушка стоит прямо перед богом, в двух шагах, улыбаясь, как всегда туманно, словно месяц в небе.
- Веселишься? – как всегда тихо, но отчётливо, несмотря на шум вокруг, спрашивает Луна и медленно, словно наслаждаясь, целует мягкую игрушку в висок, прижимая крепче к груди заветный приз.
- Одной тут не так весело, как могло бы быть, - также беззаботно, как если бы они с богом любви дружили тысячелетиями, продолжает Селена.
Он может сейчас просто уйти или проигнорировать девушку. Это будет обидно, но она переживёт. Просто повеселится иначе, найдёт себе парочку милых собеседников или собеседниц, выиграет ещё пару конкурсов. Но это уже было. А вот Эрос – это что-то новенькое. Вишенка, которая вечно доставалась твоему противному троюродному брату, а тут внезапно перепала тебе. Хочется?

Отредактировано Selene (2014-08-20 21:35:16)

Он был также прекрасен, как она помнила. Человеческие тела, словно бы поддавшись богам, зачастую выдавали их истинную суть. Поэтому, может, узнать друг друга не составляло труда. Как будто бы ничего и не изменилось.
Древний, могущественный и бесконечно наигранный. Словно фигура, вырезанная из человеческой плоти кем-то более утончённым, чем все мы. Селена рядом с ним смотрелась ещё более хрупкой и беззащитной, словно маленький белый кролик рядом с лисом. Забавно было чувствовать себя человеческой девушкой настолько, насколько же Луна чувствовала себя богиней. Сегодня ведь была не просто ночь.

О, как же свободно дышалось под полной луной! Словно по венам течёт эфир, наполняющий, переполняющий разум богини. Словно бы она – сосуд, который наполняется белым светом, силой. Она видит больше, слышит точнее, бегает быстрее, тянется легче. Как будто всё время, что луна не полная, Монфор спит в ожидании чуда, в ожидании одного дня, точнее одной ночи, когда она почувствует себя свободной, живой, сильной и способной на всё. Ночь, когда богиня чувствует себя по-настоящему богиней.
Единение с тем, что ты оберегаешь, что ты представляешь – дорогого стоит. Ты можешь быть ужасом, но презирать его, ты можешь нести свет, но не понимать, что есть этот свет. Селена же не просто была богиней Луны, она сама была словно луна, сливаясь с ней и духом, и телом, и силой.
Один раз в месяц девушка чувствовала жизнь так, как может чувствовать её разве что счастливый бог, познавший нечто большее, чем просто силу.

И эту ночь в этот раз Селена так просто дарит Эросу. Может, он даже понимает это, может, нет. Ей не важно. Интерес к этой личности сильнее, чем желание дышать эфиром наедине с самой собой. Это незримый жест, неощутимый и ровным счётом не влияющий ни на что. Разве что тянет всех к девушке чуточку сильнее, эмпатия чуточку тоньше. Ничего того, что Эрос не мог бы заблокировать при желании. Не говоря уже о том, что он может просто уйти.
А так это и правда игра лиса с зайчиком. Но кто сказал, что жертва не может хотеть быть жертвой.
Размышлять о том, как Эрос одинок и несчастен в своём притворстве было бы глупо. Он сам сделал этот выбор, а значит, выбора у него нет. Каламбур, но зато такой, чтобы мимо глаз не пролетел. Чтобы прямо в мысли. В этом весь бог любви. Абсурдный, манящий и бесконечно далёкий. То, что ты ищешь всю жизнь, а потом упускаешь из-за пригоревшего завтрака и разбитой посуды.

Селена разворачивает игрушку мордашкой к себе, приподнимает так, чтобы её глаза были на уровне глаз «чудища». Она бы и сама её выбрала. Просто потому, что не выбрал бы кто-то ещё. Но такая причина вряд ли удовлетворит собеседника. Не хотелось подавать ложных надежд. Может, стоило бы для разнообразия побыть честной? Так, чтобы тоже на реакцию посмотреть, как с игрушкой. Зачем лукавить с тем, кто всё равно знает, что все вокруг лукавят? Всё равно, что пытаться перебить вкус шоколада шоколадными конфетами. А вот разбавить игру на сцене задушевным разговором за кулисами – уже куда ни шло. Да только стоит ли?
- Потому что иногда мы просто выбираем кого-то, - Луна пожимает плечами, намекая, конечно, на силу бога. А точнее на её относительность. Влюбить баскетболиста в низенькую толстушку? Почему бы и нет. Свести врагов? За милую душу. Люди думают, что это судьба, но на деле просто блондин развлекается. Селена разделяла это развлечение, да только жизнь в мире людей научила её делать так и без стрел амура. А значит, минус десять очков Гриффиндору. Выкручивайся теперь, Гарри.

Мало иметь авторитет где-то там, надо вернуть его себе здесь. И да, грубая сила – это круто. Но её хватает и в мире людей. Вызвать огонь можно не только силой мысли, а и просто нажав на кнопку. Пытать можно не только божественной силой, а и просто каким-то извращённым способом. Конечно, это не остановит Хаоса или Зевса, но порядком ударит по их самолюбию. Не все боги готовы вернуться к богам, понимаете? Многие просто согласны заставить их пасть ещё ниже.
Хотя, казалось бы, куда.

Луна плавно, словно вода, перетекающая из одного сосуда в другой, но быстро, словно гепард, преодолевает расстояние между ней и богом. Каждый шаг можно было бы завоёвывать десятилетиями, но это скучно. Зачем тебе наглость, если ты прячешь её под тремя слоями гордости и предубеждений? Плюнь на всё и дыши свободно, пока ещё можешь.
- У тебя ворсинка на лице, - всё такой же тихий, вкрадчивый голос, словно кто-то шепчет тебе на ухо прямо с луны, кто-то незримый, далёкий и таинственный.
Селена убирает остатки когда-то прекрасного пера своими тонкими бледными пальцами, даже не касаясь кожи Эроса. Так ещё интереснее. Сохранять при столь мизерном расстоянии между ними (а сейчас их разделяла лишь та самая игрушка) такую дистанцию. Можно было бы взять инициативу в свои руки, предложить пойти вон в то укромное местечко и начать разговор. Можно было бы обнаглеть и задать несколько вопросов прямо здесь. Удариться в детство, схватить Эроса за руку и потащить по фестивалю, наивно таращась на прохожих. Но она здесь не для того, чтобы произвести впечатление или показать себя. Она здесь для того, чтобы посмотреть на него.

Монфор ещё раз смотрит на игрушку, а затем на Эроса, словно бы пытаясь прочитать всю историю, что проиграл у себя в голове бог. Ей не понять всей тонкости собственного же поступка. Как эмпат, многое девушка делала по наитию, доверяя интуиции. И очень редко промахивалась. Так вышло и тут. Забавно, какие маленькие вещи могут нарушить наше равновесие.
- Сожгу, - Селена слегка щурится, словно бы пытаясь оценить, насколько мужчина серьёзно настроен, - Но не ради подарка, достойного богини, а ради чего-то настолько же личного.
Ей не важна ценность какой-либо вещи в общемировом масштабе. Даже если речь идёт о божественном мире. Как всякий, кто имел отношение к чужим тайнам, Селена пристрастилась к ощущениям, кои испытываешь, открывая чей-то шкаф со скелетами. Это не значит, что ей хотелось вскрыть абсолютно всех и сразу – побойтесь таких мыслей. Книгу надо читать не торопясь, с нужным настроением и в нужное время. Не стоит торопиться там, где можешь получить удовольствие. Особенно, если удовольствие это связано с невероятно интересной личностью. Особенно, если это ещё и бог любви.

Боги – это такая внеземная константа. Личности, которые рождаются целостными. Не подлежат изменениям, как росту и развитию. Ты рождаешься с силами, данными тебе, и ответственностью, возложенной на тебя. Найдите хоть одного ребёнка, который вырос, хоть одного юношу, который постарел. Нет, это не про мир богов. Это какой-то другой, прекрасный и неизведанный мир.
Мир людей. На протяжении жизни человек меняется бесчисленное количество раз. Их внешность, характер, привычки, вкусы, мысли – всё подлежит сомнению завтрашнего дня. Они проносят эти свои личности через всю жизнь, становясь перед самой смертью настолько ценным источником вечности, что даже у бога замирает что-то внутри.
Один старик как-то рассказывал Селене на смертном одре историю. Историю, длиною в жизнь. Не поймите неправильно, Луна вовсе не сентиментальна, но как же она плакала, когда он умер. И не потому что ей было жаль того человека, нет. Слёзы – это лишь жалость к самому себе. Она богиня. Она была рождена луной и должна умереть ею.
И в тот вечер, сидя у бездыханного тела, прожившего столь прекрасную жизнь, девочка-с-обратной-стороны, не знакомая большей части богов, никогда не принимавшая участия в закулисных играх, далёкая от мести или вообще интересу к происходящему, решила измениться. Нет, не должна. Пусть та человеческая часть, которая, конечно, поселилась в ней, то зерно, которое сохранилось где-то в глубине божественного Я, пусть оно растёт. Пусть пускает корни, выпускает ветви, пусть цветут цветы. Селена хотела стать другой, она захотела расти и меняться, как меняется человек на протяжении жизни. Богиня захотела стать чуть более человечной, а не наоборот. Вот вам и парадокс.
Из отстранённой бледной куклы вышел неплохой кукловод, как оказалось. Но не все боги хотят меняться, не всем это интересно. Существует порядок вещей, который никто не хочет нарушать. Есть сильные мира сего, есть пешки. Ферзи, кони и прочие нарды. Понимаете?
Измениться в таком мире – как ударить плетью самого себя по спине. Со стороны кажется странным.

Эрос наклоняется и мир замирает. Всё же Селена ничего не сможет сделать с тем, как сильно её  нему тянет. Вряд ли хоть одно живое существо может что-то с этим поделать. С другой стороны, девушке хватает азарта принять это и насладиться, а другие могут, зачастую, лишь фыркать и отрицать. Уж это Луна знала по себе, её сила была чем-то схожа с этим притяжением.
Он дышит, осязаем, он умён и дерзок. Значит, хотя бы пару раз, но ему приходили в голову те же мысли, что и Селене. Можно было бы пойти к Гермесу, например, рассказать о своих размышлениях, не опасаясь последствий. Он не так могуществен, чтобы, разозлившись, например, причинить зло Луне. Но мальчишка может просто не понять. Вечно бегающий, он не замечает, насколько постоянен. Движение не может надоесть, потому что во время него ты постоянно уходишь от самой идеи скуки. А вот любовь… Любовь – это тягучая сладкая смесь, которая может утомить.
Оставалось лишь надеяться, что госпожа Фортуна улыбается в полнолуние.

- Так остался ли ты тем, кем тебя создали, или, пройдя человеческую жизнь, тебе хватило смелости и дерзости, как и мне, чтобы измениться? Хотя бы подумать об этом, - тихий голос разрезает воздух, словно раскалённый нож масло. Никто не услышит. Потому что здесь и сейчас есть лишь он и она. Люди вокруг - фоновый шум. Они даже не остановятся, чтобы попытаться подойти, нет. Слишком хрупок момент. Луна смотрит так пристально, как ещё не смотрела. Нет, даже не так. Только теперь она начинает смотреть на Эроса. Не бегать взглядом по красивому лицу, не задумчиво отводить глаза, ничего такого. А смотреть, пытаясь узреть самую суть. Казалось, сейчас Селена стала каким-то огромным эмпатическим сгустком, настроенным на одну волну. Каждое колебание, каждое движение вправо или лево. Ей хотелось прочувствовать каждую мысль, что позволит себе Эрос. Пусть она не может их слышать, но это и не нужно. Просто покажи, кто ты.
«…и тогда я пойду с тобой», - мысленно, пока что лишь мысленно отвечает Селена. Нет смысла поддаваться соблазну, если игра не стоит свеч. Она готова быть честной, она готова быть. Но сколь требовательны могут быть женщины, ах.

Гепард гонится за своей добычей со скоростью семьдесят миль в час. Такое зрелище не может надоесть. Наблюдать за охотником, готовящимся загнать свою жертву в угол, схватить её и лишить дыхания – это пугающе завораживает. Одна из тех вещей, на которые мы не позволяем хотеть себе смотреть. Охотник, в чистом понимании этого, обладает грацией, красотой и чистотой сердца, единственными в своём роде. То, чем он является, и то, что он делает – единое неделимое целое. Затаившийся где-то за твоей спиной, с каждой секундой подбирающийся всё ближе, хищник становится самым чистым существом, что может встретиться. Ни лжи, ни притворства, ни масок. Только скорость, гибкость и рывок. Не обязательно даже быть сильным, чтобы быть настолько абсолютным проявлением силы.

Луна никогда не думала, что она охотится на Эроса. Да и у того не было повода загонять девушку в угол. Но вот только почему сейчас она заворожена, словно бы смотрит на изящное движение, коим у кого-то забирают жизнь? Черт возьми, даже не у какого-то кролика, у неё самой. Дыхание предательски обрывается от того, что Монфор накрывают с головой чужие картины, вперемешку с эмоциями, которые испытывает Эрос в эту секунду. Будто бы Селена стояла в абсолютно спокойном океане, наблюдая за своим отражением в глади воды, как вдруг её накрыло огромной волной, сбило с ног, ударило о камни и выплюнуло на берег.
С каждой секундой этот блондин пробирается всё дальше в её сознание, запускает свои изящные пальцы в подкорку, гипнотизирует, но не своей божественной силой, а своей сутью, стержнем, который Луна не может игнорировать. Она уже давно выше дозволенного, за рамками и моралью. Богиня может позволить себе наслаждаться тем, чем хочет. И плевать, если и думать о таком нельзя. Селена слишком умна, чтобы так просто поддаться чужим эмоциям, но также слишком одинока в своих началах, чтобы остаться равнодушной. Это не слабость или уязвимость, но «иногда мы просто выбираем кого-то». Разум останется так же чист, а намерения непоколебимы. Каким бы путём не повёл её Эрос, Луна не собирается отказываться от своих целей из-за одной бури. Потребуется немного больше.
Но ей хочется довериться ему сейчас.
Можно обмануть всё, особенно легко обвести вокруг пальца эмпатию богу чувств, но зачем? Один образ меняется другим, вспышка за вспышкой. Ей захотелось встретиться именно с этим богом, именно сегодня и именно так. Может, это всё полная луна, может, совпадение, но Селене казалось, будто всё её нутро переворачивается, выворачивается наизнанку, сгибается пополам.

Нам всем нужно всего лишь немного понимания.

Даже если ты древний бог, могущественный и непоколебимый. Даже если ты одинокая, как бледный диск на небе, лишь иллюзорно окружённый столь далёкими на самом деле звёздами. Все мы таем просто от мысли, что кто-то придёт, сядет напротив и поймёт нас. От начала и до конца. Конечно, не сразу, иначе это было бы слишком просто. Всё должно происходить постепенно, но словно взахлёб. Понимаете? Понимаете, насколько абсурдна сама идея происходящего?

Они ни разу не коснулись друг друга. Даже мимолётно или случайно, но сложилось впечатление, будто бы Селена познала его всего за пару секунд. Мягкий аромат миндаля с привкусом пыли, от трескающихся стен. Они служили веками, а сейчас, словно мороженое в жаркий день, так и ползут.

Селена прикусывает губу, скорее просто от переизбытка чувств, чем пытаясь что-то скрыть или удержать. Нет, ей нечего утаивать. Люди думают, что Луна молчит, потому она загадочна, но всё наоборот. Она загадочна, потому что молчит. Не может быть никакого ответа, если вопрос не был задан. Это лишь верхушка айсберга, но уже больше, чем знают многие о бледноликой богине, расцветающей при полной луне.
Конечно, она идёт за ним. То есть даже не сомневаясь или задерживаясь. Свой выбор Селена сделала сразу – если она почувствует, что не ошиблась в нём, то рискнёт. Иначе зачем вообще начинать кричать об изменениях и росте, если так и будешь дрожать в своей раковине «уникальности», опасаясь каждого шороха извне? Это снова враги пришли забрать твоё великолепное «Я». И плевать, что никому, кроме тебя самого, оно не нужно.

Игрушка остаётся сидеть на том месте, где до этого стояла богиня. Язычки пламени пляшут на её обивке также ярко, как горят звёзды на небе. Дожидаться, пока ей преподнесут что-то не в духе Луны. Уж лучше воспоминание о её поступке будет постоянно напоминать о долге.
- Теперь я буду ждать твоего подарка, - всё также тихо, как и раньше, произносит девушка, идя буквально на полшага позади Эроса. Ей нравится такое положение, потому что богу не составит труда почувствовать взгляд  Луны на своей спине, затылке. Словно маленькая красная точечка, бегающая перед глазами – отвлекает, притягивает, завораживает.

Теперь она чувствует себя неловко в этом платье. Совершенно не отвечающее повседневному стилю (если так можно назвать то полное пренебрежение им) девушки, оно было надето лишь развлечения ради. Маски скрывают часть лица, как и костюм, который должен скрыть истинную суть. Наряд же Селены, напротив, обнажал её так, как она сама никогда бы не открылась. И при этом скрывал намерения лучше всего. Никто не скажет, что столь вызывающе одетая девушка явилась к невероятно красивому мужчине, чтобы поговорить. А ведь было именно так. Это как игра в съедобное – не съедобное, только в правда – игра. Даже не ложь, знаете, для того, чтобы лгать, надо хотеть обмануть. Логичное умозаключение. А вот когда ты играешь, когда словно бы ребус рисуешь своими действиями, но только и ждёшь, что тебя раскроют. Это такая же правда, просто не так легко извлекаемая. Ищи двойное дно. Тройное. Ищи, пока не останется абсолютной истины, более чистой даже, более резкой, словно бы фотография, режущая глаз, чем правда. Истину нельзя оспорить или неправильно понять. Она воспринимается как безэмоциональная аксиома. А вот правда разбивает жизни.

Искала. Правда.
Нашла. Игра.
Интересен. Правда.
Соблазнителен. Игра.

Разгадаешь ребус или просто пойдёшь мимо, не оглядываясь? Твоё право. Не каждый захочет связываться с загадками женщин. Особенно, той, что олицетворяет луну. Вдруг случайно зайдёшь на тёмную сторону и замёрзнешь насмерть? Чужие мысли могут разрушить твой мир. Но что, если мир этот надоел и опротивел?

Селена заходит в кабинку колеса обозрения. Сам жест идущей сзади женщины был довольно красивой загадкой. По крайней мере, она так думает. Ей нравится так думать. Вряд ли Эрос вёл её чтобы прокатить по кругу, показать вид на город – это импульс. Эмпат чувствовала это.
В тёмной кабинке она видит как при свете дня. Золотые глаза смотрят прямо на неё, и это чертовски много говорит о чувствах бога. Как ключ к расшифровке. Эмпатия даёт тебе лишь набор цветов, догадаться о картине, которую ими рисуют, ты должен сам. И вот этот взгляд, он многое расставлял по местам.

- Луна, - отвечает Селена и улыбается, ей искренне интересно, как отреагирует на такую игру судьбы любвеобильный бог, - А ты Дориан, если мне не соврали.

Сидящая напротив Эроса блондинка слегка подаётся вперёд. Взгляд собеседника не пугает её, не отталкивает, не притягивает. Интересует. Она видит его глаза словно под микроскопом. Каждую точку, каждый поворот рельефа сетчатки. Её же серо-голубые глаза словно бы застилает пелена золота. Точно скопировать чью-то внешность Луна пыталась редко, но это не значит, что выходило это у неё плохо. Теперь на Эроса смотрела всё та же богиня луны, но уже его глазами. Экая ирония, похлеще той, что с лёгким паром.
А вот волосы девушки просто становятся длиннее, закрывая обнажённые плечи, спадая по груди до самых колен. Всё такие же белые они остаются частью первозданного облика Селены. Не столь важно было закрыть тело – для того, чтобы бояться его открыть, надо испытывать стыд, который априори чужд Луне – сколько важно было чувствовать себя собой. Пусть и таким абсурдным способом. Всё же они собрались говорить. Ой, простите, Селена собралась говорить. Эрос пока что никуда не собирался.

- Мне не важно, будет ли это вещь, - Монфор пожимает плечами и облокачивается на спинку, не прекращая при этом смотреть в глаза бога, - Мне важна отдача, которую ты при этом испытаешь, неподдельность жеста.

Кабинка едет так медленно, что кажется, будто бы наверх они будут добираться целую вечность. Тем веселее. Знаки замкнутого пространства намного легче читаются, чем вольное воспроизведение жизни. Человека, который сидит в тесной кабинке напротив легче понять, чем того, кто бежит от тебя по полю. Да только Эрос не был человеком, и Селена не сможет и надколоть его улыбчивую маску, если он сам не позволит ей.

Луна не привыкла много говорить. Скорее отмалчиваться, пока что-то рассказывают ей. Возможность кому-то открыть хотя бы часть собственного я прельстила, но это не значит, что она так легко могла это сделать. Сложно приготовить ужин из семи блюд, если в жизни и яйца не сварил, знаете ли.
- Недавно один человек рассказывал мне про своё детство, - осторожно, словно впервые вставая на лёд, говорит Монфор, - И я как-то, слушая его, мысленно произнесла «да, у меня также». Представляешь? Я признала, что у меня было детство. Тысячи лет спустя после своего рождения, побывала ребёнком. Лучшая строка резюме.
Селена втягивает воздух, будто бы хочет сказать что-то ещё, но умолкает. Она нелепа, как подросток, потому что сейчас пребывает именно в таком состоянии. Сложный период, когда ломается характер и взгляды на мир. Из бога в нечто новое, ещё неиспробованное. Да и нельзя же так просто дать Эросу препарировать себя? Пусть она и намеренно не надевала маску с самого начала, но сейчас вновь даёт ему ребус, вместо целостной картины. Хочешь получить что-то - отдай, Луна готова была делиться.

Селене не надо раздумывать над словами Эроса или тем, что она ему ответит, потому что блондин будто говорит её мысли. Это же сама богиня говорила Гермесу уже очень давно, но тот просто не захотел её слушать. Гораздо проще продолжать бегать между богами. Один из самых человечных, из тех, кто, как надеялась Селена, её поймёт. И результат оказался нулевым. Тут же всё было иначе. В принципе облекать в слова то, что было понятно и без них не имело смысла. Проще было показать нечто глубже и гораздо красноречивее молчаливой богини луны.

Девушка поправляет волосы и пересаживается напротив, чтобы сидеть рядом с Эросом. Длинны лёгкие волосы слегка подпрыгивают, когда Селена садится, будто бы танцуют. Её холодная ладонь мягко касается щеки собеседника, словно сама луна спустилась с небес, чтобы показать ему всю прелесть этого мира. Полнолуние будто бы растекается прямо под ладонью Селены, заполняя её тело, её сущность и передаваясь богу любви. Это что-то вроде благословения, но действует лишь пока касание не разорвано, это связь напрямую, требующая доверия Монфор и расположения. Она наполняет его мир белым светом, практически священными для Селены красками лунной ночи. Даёт ему возможность слышать, что слышит она, видеть, что видит она, чувствовать прилив сил, который испытывает сама. Надо ли говорить, что Луна последний раз делала такое настолько давно, что практически забыла о возможности делиться этими ощущениями?

- Смотри, - девушка указывает вниз, теперь-то Эрос сможет различить лица так, как если бы стоял рядом, - Видишь пару? Рыжая девушка со счастливыми глазами и юноша с цветастым рюкзаком.
Селена продолжает говорить так, будто бы не впустила блондина в свою святую святых, в свою силу, в своё полнолуние. Голос её тих настолько, что слышать его мог бы лишь парень, даже если бы в кабинке находится кто-то ещё; мелодичен, будто бы кто-то прямо с небосвода играет на флейте, а богиня лишь передаёт звуки.
- Я знаю их достаточно давно, ещё когда не помнила своего происхождения, - Селена неотрывно следит за каждым движением пары, будто бы читая их, - Они любят друг друга. Сколько я помню, они упиваются друг другом так, как никогда на моей памяти не упивались боги. Их чувства неподдельны и не навязаны кем-то. Истины, чисты, словно первый снег, ещё не имевший имени. Они не думают даже об измене, не знают о возможности предать друг друга, потому что в их мире это нонсенс.
Где-то в середине голос Луны предательски дрогнул, но ей было наплевать. Она даже не пыталась скрыть, что речь идёт о задевающих конкретно её вещах, что она открыта и честна. После того, как Эрос увидел её полнолуние, не к чему было что-то утаивать, всё же это самые ценные чувства Селены.
- Я никогда не любила так, и никто никогда не любил так меня, - продолжает богиня, - Надо ли говорить, как бы мне хотелось это испытать? Но боги не знают что такое чистая любовь! Не хотят знать! А я хочу. Я хочу меняться, расти, любить, верить кому-то и не бояться, что эта вера меня погубит. Мечтать, дышать и знать, что я кому-то нужна. Выходит, я уже не богиня?

Луна убирает руку, но не чтобы лишить Эроса возможности видеть, а потому что перестаёт видеть сама. Глаза её вновь приобретают привычный оттенок. И из глаз этих, прямо на бледные, ещё слегка сияющие лунным светом, ладони падают слёзы. Они просто падали, не подчиняясь никакой логике и силы воли девушки. Одна за одной медленно стекали по лицу, предательски выдавая неподдельную боль. Она пришла к нему, пошла за ним, дала почувствовать, что чувствует сама, а теперь ещё и заплакала. Что ещё она может сделать не так? Будто бы её нужно жалеть – отнюдь.

Селена улыбается, нет, она смеётся. Тысячу лет уже не смеялась, а теперь смеётся. Ей уже не так важно, ошиблась ли она в Эросе или нет, Монфор разобралась в себе – это уже важно. Да ей просто нужно чего-то истинного. Что может быть сложнее?

- Я любила, не без твой лёгкой руки, - Луна смеётся и говорит, голос её не дрожит даже, напротив, словно бы крепчает, - Но я даже не знаю имён своих детей! Понимаешь? Я не хочу так. Полужить, полусуществовать, полулюбить, полуненавидеть. Я видела обе стороны монеты, но это превратило меня в какое-то ребро. Не бог, не человек. А они, они цепляются за прошлое. Божественная суть, ха.
Голос постепенно утихает, возвращаясь в привычный тембр, слезы прекращаются. Словно бы кто-то просто прикрутил вентиль, ведущий к выплеску эмоций девушки. А может это всё шутки Эроса.
- Им дали шанс, единственный причём, а теперь такой трагический итог, - Селена смотрит богу в глаза, вновь едва касаясь его плеча, чтобы он мог хотя бы различать кабинку, - Так что нет, не только тебе так кажется.
Лицо девушки разрезает грустная улыбка, словно бы извиняющаяся за всю ту бурю эмоций, что бушевала здесь несколько минут назад.

Наверное, она могла бы влюбиться в него. В такого настоящего, испорченного, опороченного. Это как открыть пестрящую социальной рекламой пачку сигарет. Знаете, когда снаружи всё вроде бы прилично, симпатично и даже маняще, а внутри остаётся всё такая же медленная смерть. И всё же мы курим вовсе не из-за красивой пачки, не так ли? И вот она смотрела в его золотые глаза, на его ужасную улыбку. И всё думала, не влюбить ли себя. В такого не-бога. Позволить себе зайти чуть дальше, поверить чуть больше. Одинокому человеку, погруженному в осознание мира и себя, терять нечего. Даже, если он её убьёт. Даже, если разобьёт ей сердце. Ничего не изменится. Она не познает того чувства, что испытывают те двое под колесом обозрения, по крайней мере не так. Не позволив себе. Поэтому Селена не влюбилась.
Как мы погружаемся в это чувство? Сначала кажется, что ничего не происходит. Так же, как когда засыпаем. Очень медленно, размеренно, сон захватывает нас изнутри, клеточка за клеточкой. А мы и не замечаем. И будто бы кто-то щёлкает пальцами – тьма застилает глаза. Вот так и с любовью. Вначале всё происходит медленно, а потом как-то сразу, в мгновение. И плюньте в лицо тому, кто скажет, что любовь – это высокое чувство, связанное с глубоким доверием, стабильностью, честностью. Нет, это дерьмо. Любовь – это как будто с головой ныряешь в бочку с вином. Это лёгкость в пальцах, дым в голове, глупый смех и бесконечный мёд в венах. Даже если любовь невзаимная или несчастная. А стабильность – это мастурбация, господа. Вот она стабильна.

И вот он уже сбросил маску, смотрел на неё так нагло, улыбался болотом. Омут внезапно закипел, и полезли черти. Сладкие, приятные на вкус черти. Или  вы ожидали от лунной богини любви к бабочкам и цветам? Только ночные хищники, только заброшенные больницы.
- Приятно обладать силой задеть столь нерушимую стену, - вытирая слёзы осторожно, чтобы не задеть рукой кожу Эроса, говорит Селена, - Тут уж впору тебе носить меня на руках за совершение невозможного. Ведь раз я плачу не от счастья, в этом есть доля твоей вины.
Она щурится, словно лунная лисица на ветру. Забавно было чувствовать то, что чувствует сейчас Эрос. Волшебно, можно сказать. Словно кто-то достал акварельную палитру и швырнул в холст – такая гамма пронизывала бога, казалось Луне. Выдержала бы она, будь столь… эмоциональна? Нет, не правильное слово. Будь она утыкана этими эмоциями, как подушечка иголками.
Вряд ли.
Одно дело чувствовать других и совершенно иное – ощущать самой. Чужая боль, какой бы сильной она не была, легко воспринималась Селеной. Своя же – отнюдь. Луна не привыкла испытывать сильные эмоции, лишь отражать их. А этот бог вызывал в ней давно уже дремлющих духов, словно шаман.
Негодник.
Она могла бы влюбиться в него, испугаться собственных чувств и улететь упиваться полнолунием. Могла бы заглянуть под маску и воспользоваться этим, чтобы вскрыть Эроса, как вскрывают консервным ножом банку – непоправимо и жестоко. Могла бы достать какой-нибудь из артефактов, чтобы сотворить ещё что-нибудь – всё это не важно. Потому что Селена не сделала это.

Луна вытягивается, будто бы серпом, и едва касается губами щеки Эроса. Нет, целовать его в губы слишком банально. Да и ни к чему. Её вот-вот захлестнут чувства, которых не должно быть, которых она не звала. Селена открылась перед Эросом, но это не значит, что она может позволить себе впустить его в душу насовсем. Слишком хорошо для того, кому всё равно. Она сказала всё, что могла, и почувствовала всё, что хотела, но сумела содрать лишь маску. Он мог удивить её, покорить, но почему-то с осторожностью играл.
Какая чушь, это же не детский сад. Может, пройдёт мгновенье, и Хаос сотрёт всех к чёрту. И не будет луны, неба, любви и эмоций. Бессмысленность происходящего, словно вишенка на торте.
Потому что у жизни не может быть смысла. И это прекрасно.

Мягкая, тёплая кожа Эроса. Словно какой-то бальзам проливается на сердце Селены. Наверное, у него приятные ладони. А объятия, как болота с чертями – из них не возвращаются. Но вряд ли она узнает наверняка. Потому что на мешок золота бог ответил ей пока лишь монетой. Словно кричать в колодец.
Хотя, может, стоило лишь дать ему ещё один шанс.

- Так уже лучше.

Омут, трясина, нить… Бог любви говорил и говорил, пытаясь то ли запугать Селену, то ли оправдать свои действия. Да, она знала, на что идёт. Не надо всех вокруг считать наивными овцами, которые не догадываются, что человек, нацепивший на себе личину добродушного мальчугана – вовсе не ангелок, а что-то похуже. Черт возьми, с самого начало Луне было ясно, что встреча как с Бездной, так и с Эросом останется на ней равноценным отпечатком. И рано или поздно она столкнётся с таким, придётся справляться. И, знаете, перспектива бога любви оказалась всё же привлекательней.
К тому же, не будем забывать об удивительном понимании, возникшем между двумя «светлыми» головами. Это можно сыграть, но не нужно. И вот опять эти речи про трясину. Жаркий шёпот, сложно бы обдающий теплом, от чего по коже тут же бегут мурашки – ещё бы, бог любви умеет исполнять ещё много подобных трюков – сомневаться не приходится. Всё это звучало как стук барабана в пустой комнате. Представьте, вы сидите в помещении с белыми стенами. Вокруг ничего и никого, только вы и стены. И тут вдруг раздаётся барабанный стук! Откуда? Да чёрт его знает. Только барабан не появился от того, что вы слышите стук. Иногда звон есть, а колокола нет вовсе. Потому что звенит у вас в голове.
Эмоции едва ли не носом хлещут. В какой-то момент Селена даже перестаёт различать где то, что затягивает её снизу, от других людей, где её эмоции, а где эмоции Эроса. Слишком много всего. А может, богиня просто боится обнаружить в себе нотки того, что не подпускала.

Эрос напоминал пружину, которая закручивает сама себя всё сильнее и сильнее. Улыбка, осанка, маска, бархатный голос. Обернись, наклонись, улыбнись ещё раз, провели рукой, отстранись, осторожнее. Ещё осторожнее. «Щёлк», - это пружина достигает своего предела. Но он всё продолжает закручивать. Сопротивляться. Пока металл не начинает звенеть от напряжения, пока крепления не слетают с петель, вырывая всё в корнем. Пружина не просто раскручивается, она выстреливает, рассекая какому-то неосторожному мальчишке горло. Кровь хлещет во все стороны, пачкая одежду, руки, случайных прохожих. А бедная пружинка так и валяется на дороге, сломанная и бессмысленная, теперь уж, без креплений-то.

Как описать жестокую страсть? Хотя страсть в принципе не может быть мягкой.
Это как засунуть палец в лаву, как выпить залпом бутылку абсента, как целоваться с медведем гризли. Ты будто сгораешь изнутри, тебя распирает, но после этого тяжело остаться в живых. Или остаться прежнем. Но, бросьте, тут собрались бессмертные боги! Уж что-то, а страсть они как-то переживут.
И вот Селену будто плетью бьют ощущения Эроса. Резкие, отточенные, словно лезвие скальпеля. Это не мягкий пепел, не горячие угли, это пожар на всю улицу. Такой, в котором сгорают города.
Серебро звенит на ветру. По всему карнавалу будто бы проносится волна невероятного тепла, разливающегося через край. Она не покорна и никогда такой не станет. Луна свободно плывёт по небу, но иногда упрямо светит лишь одним и тем же путникам, прячась для всех других за облаками. Нет, парень, ты не напугаешь её таким, не пытайся. У луны тоже есть тёмная сторона.
Серебряные глаза блестят в темноте, словно глаза зверя, открывшего свою суть.
Тоненькой ножкой Селена упирается в бедро бога, отчего получается, что она садится богом. Пальцы Эроса властно сжимают её горло, но Луна знает, что ей это не навредит, а потому не может боятся. Слишком просто, и бог любви не может это не знать. Напротив, чёрт, этот перепад температур чертовски согревает.
Она не просто кусает его или целует – нет. Она может больше. Словно шипучка из эмоций, выпущенная Эросу в лицо – эмпатия Селены вытекает за край. Пожалуйста, чувствуй, сколько угодно, эту тёмную сторону луны. Эти мысли, эти страхи, эту душу, это живое желание быть и ощущать кого-то такого же. Давай. Ты можешь взять её обеими руками, покрепче и сломать. Да и, может, тебе этого хочется. А можешь попытаться окунуться в это с головой, насладиться. Всё зависит от того, насколько честен ты был в своих речах до этого.
Ведь надо же когда-то пробовать что-то новенькое в этой чёртовой вечности.
По губам стекает чья-то кровь. То ли Луна так сильно укусила Эроса, то ли наоборот – этого не разобрать. Потому что это просто морс из чувств, от которого только сильнее пьянеют. Девушка не сопротивляется так, как сопротивляются, пытаясь уйти – бросьте, полнолуние. Она ведь можешь сейчас поднять фургон с пятью людьми, а тут какой-то блондинчик. Но упираться в него руками, при этом почти что яростно сжимая тряпки под ладонями – это отдельное удовольствие. Уходи, но ты не сдвинешься с места. Отпусти, но твой жар такой манящий. Лёд и огонь, луна и солнце. Забавное и практически классическое сочетание.

И вот тебе стеклянная роза, мой друг. Единственная в своём роде.

Закрой глаза и попытайся вспомнить, какие цвета тебя окружают. Синий, серый, красный, розовый. Не задумайся, не пытайся вспомнить вещи или обстановку. Только цвета. Только краски, которыми окружающие вещи рисуют твою душу. Ты вспомнишь лишь то, что хочешь вспомнить, поговоришь сам с собой и просто отдохнёшь.

Синий.
Ведро воды. Небо. Глаза. Платье.
Водопад, сложенный, словно по кирпичику из самообладания, обрушивайся куда-то вниз дождём. Селена вдыхает, будто в последний раз. Она богиня, женщина, живая и бессмертна одновременно. Капан щелкает где-то в районе лодыжки, пробивая нежную кожу до крови, голубой, словно лунный свет. Попалась. Или он попался. Кто знает? Неизбежность замкнутого кольца. Чем больше играем мы, тем больше играют нами. Круговорот нитей, потому что все связаны. Смирись.

Чёрный.
Бездонное небо. Буквы. Точки. Плеть.
Зрачки, расширяющиеся при одном лишь взгляде на Эроса, будто кто-то вкалывает героин прямо в сердце. Это магия, это гормоны. Наваждение и реальность, галлюцинация и самое настоящее, что могло случиться в этой кабинке, что случилось, что случается. Серебро не гаснет под светом тёмной звезды, а разгорается ещё ярче, будто впитывая в себя золотой свет соседа.

Вдох.
Выход. Его ищет сердце, бьющееся беспомощно в рёбра. Но не находит и продолжает паниковать, будто Селене снова шестнадцать, она в человеческом теле и впервые целует мальчика.
Но только Эрос не мальчик, а этот поцелуй и не поцелуй вовсе, а демонстрация власти. Или кажется таковым, потому что ещё кто-то боится чувств. Неужели?

Красный.
Запретный плод. Кровь. Губы. Вино.
Вспышки в небе. Уже пускают фейерверк. Сколько они вообще времени уже наверху? Когда круг завершиться? Была ли уже вершина или это лишь начало? Столько вопросов, совершенно ненужных, неуместных. Селена рассыпается, словно лопнувший хрусталь. Эмоции осколками попадают в обычных людей. Вон кто-то спонтанно поцеловал девушку. А вон ребёнок заплакал. А там, наоборот, мужчина смеётся на весь карнавал. Никто не предаст этому значения, ещё бы ,эта ночь слишком особенная, чтобы не вызывать подобного.

Словно спать на обрыве, греть руки над жерлом вулкана, грызть гранит. Словно родиться заново и умереть тысячу раз. Он случился прямо в висок, в грудную клетку, под кожу. Воздуха не хватает, но не ясно от пальцев ли или от пьянящей крови, которую Селена пыталась не сглотнуть, не вдохнуть. Нет, пусть это влечение будет настоящим, пусть всё будет по её воле.

…или уже слишком поздно и утром она вновь будет разбитой непонятой девочкой?

Проснись. Или нет, спи. Верь в свой сон, касайся пьянящей кожи. Ты уже вспорота сильнее, чем могут позволить те скудные три цвета, что ты выбрала. Рви ткань, царапайся, кусайся в ответ! Как замечательно звучит, правда?
Но Селена, нет, Селена не такая. Луна не умеет обжигать. Отразит пару ярких вспышек, а после обласкает прохладным светом, будто прилив окутывает скалы, а не затапливает корабли мёртвых пиратов. Она будет целовать его, едва касаться кожи пальцами, смотреть из-под белых ресниц своими хищными глазами ручного волка.

Поздно лгать, пора признать.

Конечно, она не сбежит. Объятия Эроса крепче, чем цепь, способная удержать Цербера. Да и хотела ли Селена попытаться? Ускользнуть, сжечь его, сломать колесо и улететь - множество вариантов, но ни один не был нужен богине.
Шах и мат, фигуры летят с доски, хотя партия даже не начиналась, она ведь пообещала себе не играть сегодня, не с ним, не сейчас. Так хотелось во всё поверить, так хотелось во всё окунуться.

...но так страшно, что всё лишь ложь.

Она находит его руки, касается их, словно бы это могло ответить на все вопросы. Он не скажет, не раскроется, если не захочет. А с чего ему хотеть быть ближе с богиней луны? Потому что она поняла его или сломала? Теперь это казалось какой-то детской шуткой.
Жаркие поцелуи, смелые движения. Всего лишь полнолуние. Всего лишь карнавал.