эпизод месяца 
анкета месяца 
лучший пост 
игрок месяца 
пейринг месяца 
Кали. Горяча, бешена, сверхопасна.
Хаос. Стабильно хаотичный.
Антерос. Нестабильный элемент.
Домовой. Наш дорогой хранитель.
GODS FALL |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » GODS FALL » Концы с концами » 2014, Руководство по получению нервного срыва
• Персонажи: Тартар и Стикс; | • События: Что нужно для того, чтобы заработать нервный срыв? О, нужно взять сонную упрямицу Стикс, жестокого извращенца Тартара, оставить их наедине друг с другом и добавить немного пыток, кровищи и спонтанных поцелуев. |
Отредактировано Styx (2014-08-21 08:21:32)
Небо заволокло зеленовато-бурой дымкой и лишь где-то сбоку проглядывал клочок ярко красного света. Багряный пепел вздымаясь ввысь, будто пожирал облака, разъедая их словно ржавчина темное железо. По крайней мере так казалось... Тартар весел вверх тормашками на какой-то коряге, больше похожей на часть от ребра исполина или другой столь же массивной кости, возможно даже другого существа. Ему было как-то все равно, ведь так или иначе - это теперь часть тартара. Кажется, это место было совсем недалеко от границы, раз здесь еще можно было заметить клочки от титанического солнца, которое было единственным источником света на многие тысячи миль вокруг. То что ему показалось облаками, на самом деле было лужей чей-то крови, еще не полностью впитавшейся грунтом, который в данном случае изображал костяной порошок. Только вот поверхность двигалась, словно живая гигантская змея. Понятия верха и низа, в прочем и других сторон, здесь были не особо применимы. Наверное, если бы он не побывал до этого человеком, не заметил бы никакой разницы.
Все возможное свободное время, которое у него было, он предпочитал большей своей частью прибывать в себе. Однако у организма, счастливым обладателем которого он стал, были свои потребности. Спасибо мойрам. Когда-нибудь он сдерет с них шкуры и сделает из них себе новую кожаную куртку, а из кишок - новые струны. Хотя не будь на то воли отца, его бы даже это не особо заботило. Сейчас он прибывал в спящем состоянии или состоянии поиска. Красный совет открылся не так давно и ему нужны были члены. Причем не какие попало, а именно божественные и порой даже женского пола. Как минимум еще одну кандидатуру он как раз нашел. Тартар и дальше прибывал бы в себе, изображая путешествие в царство Морфея, если бы один ужасный звук не прервал его святую идиллию...
WHAT DOES THE FOX SAY?
Послышался предупреждающий звук из его кармана, но было слишком поздно.
Gering-ding-ding-ding-dingeringeding!
Эта адская машина верещала как нечто, что даже он не смог бы назвать лисой. Кто только придумал это? Ответ он знал, но это все равно ничего не решало. Чуть не свалившись куда-то вверх, он наконец-то достал свой мобильник, тут же вырубив эту херню.
- Ебанный будильник! - завопила бездна, отчего ее верхняя часть даже зарокотала, раскидываясь пурпурными молниями. Однако эта секундная вспышка тут же накрылась медным тазом холодного и бесстрастного безразличия, будто бы не было никакого телефона и существа в бездне. Все, тихо и спокойно. Как обычно. В этой тишине он даже смог расслышать то, из-чего он все же проснулся.
Стикс... Она там... Здесь... - слышался шепоток тысячи голосов, его собственных. Благодаря своей проницательности, он мог примерно знать местоположение тех богов, которых когда-то видел. Особенно близки ему были обитатели подземного мира, который по его меркам был у него не то под боком, а можно сказать прямо под носом. Стикс когда-то была ручейком, но благодаря Зевсу на ее хрупкие плечи легки столь сомнительные обязанности, как клятвы. Судя по тому, как люди их соблюдали, можно было предположить, что она не очень-то была заинтересована в исполнении священных обязательств, которыми пестрели клятвы.
Лишний раз думать Тартар не любил, ему лишь оставалось собственными глазами убедиться в том, та ли это богиня, которую он искал, потому он переместил в реальный лишь свой глаз.
Раскрывшись в каком-то убогом месте(хотя все места в мире людей были для него такими), его взгляд увидел лишь старую каморку с одним окном и совсем маленькой кроватью у стены. Однако, на этой кровати было именно то, что он искал. Не медля, красное глазное яблоко, одиноко висящее посреди этой конуры, стало обрастать темной материей, так что за секунду там уже стояла практически двухметровая мужская фигура.
Комнату начал пронизывать могильный холод, что по обыкновению царил в подземном мире и большей части бездны. И без того тусклый свет из окна сделался более темным, словно стараясь избегать появившегося в комнате гостя, не смея освещать его лица. За его спиной раскинулась кромешная тьма, словно сама бездна раскрыла свою пасть, из которой тут же поползли темные черные тени, подобно тысячам змей.
Тартар прибыл собственной персоной, а дамочка спит, не моргнув и глазом.
- Просыпайся ужас ночи, Бездна пришла за тобой, - чуть ли не проскрежетал Тартар своим холодным голосом, срывая одеяло с этой, явно не желающей покидать палаты Морфея, особы, в то время как бездна медленно, но верно продолжала поглощать ее комнату.
Отредактировано Tartarus (2014-08-14 22:40:52)
Помнится, прошлый вечер выдался тяжелым. К отелю она притопала очень поздно, но только вещи занесла в номер, и сразу же отправилась услаждать народ звуками виолончели. Может, нынешние люди и испорчены, но по-прежнему тянутся к прекрасному. Стикс несколько забавляет то, что она - воплощение панического страха, не самый добрый персонаж - способна нести в этот мир что-то хорошее. И она несет, с огромной радостью.
И вчера несла так, что приползла в номер уже сегодня. Усталая, но довольная жизнью, и все же её одолевало желание поспать. Так что она потеряла где-то на пути к кровати штаны с ботинками, да и повалилась в объятия сна в мятом сером свитере и нежно прижимая к себе виолончель.
Собственно, так утром незваный гость её и застал. Растрепанную, с превратившейся в нечто неопределенное черной косой, беспокойно ворочающуюся во сне и обнимающую свой драгоценный инструмент руками и ногами. Каждый раз, когда она вздрагивала во сне отчего-то, струны тихо гудели, моментально успокаивая. Вот интересно, отсутствие здорового сна без кошмарных видений - это расплата такая? Типа Эрос вечно всех любит, Дионис закатывает пирушки, а Аресу лишь бы повоевать. Стикс достался не самый лучший вид деятельности - ужастики в своей голове смотреть.
Но в этот раз она плохо, но спала.
Потому очень расстроилась, когда некто выдернул её из мира сновидений. Она еще не разглядела наглеца, а уже рефлекторно ухватилась за ускользавшее одеяло и с силой потянула его на себя обратно - благо, таинственный гость держал его не слишком крепко и Стикс удалось вернуть собственность на место.
А потом у неё открылся глаз.
Левый.
И тут же закрылся.
Она моргала долгих несколько минут, зябко кутая себя и виолончель - как будто и она может мерзнуть - в одеяло, и недоуменно таращилась на гостя и на наполовину утонувшую во мраке комнату. Легко догадаться, кто именно этот нависающий с недовольным видом над её кроватью субъект, но как-то неловко представать перед Бездной в таком нелицеприятном виде. Неловко, но совсем чуть-чуть.
Недостаточно для того, чтобы не продемонстрировать собственную наглость.
Она заглядывает за спину мужчины, усевшись наконец в обнимку со своим добром на кровати в наиболее удобном положении, и интересуется:
- Это для устрашения? - взглядом указывая на темное пространство, - Убери, пожалуйста, там где-то мои штаны.
Рукой она нашаривает на одеяле очки и водружает их на свой нос. Это придает ей сходства с очень умной, но всё такой же потрепанной, старой вороной. Странный такой эффект - вроде бы у неё тело и лицо юной девушки, но что-то неуловимое скользит в каждом взгляде и в каждом движении, что указывает на её истинный возраст. Саму Стикс это беспокоит, никакая конспирация не поможет.
Ждет.
Ввиду отсутствия какого-либо желания общаться с богами она не совсем в курсе, что именно сейчас в мире происходит. А с Тартаром они вроде как родственники, и пусть для богов родственные связи имеют значение символическое, начинать дрожать всем телом при виде дорогого дядюшки она не собирается. Ни перед кем не дрожала, и сейчас не будет.
Лучше подождет, пока мужчина раскроет перед нею цель своего визита. В конце концов не для того же он сюда заявился, чтобы любоваться её бледной физиономией и не менее бледными ногами, торчащими из импровизированной "палатки", в которую она превратила одеяло?
Отредактировано Styx (2014-08-15 10:50:29)
Одеяло выскользнуло из рук, чего Тартар не ожидал. Окутавшись им вокруг себя девушка приняла довольно нелепую форму, что его в принципе нисколько не волновало. Она еще несколько минут как-то странно на него смотрела, как-будто видит впервые или вовсе не рада его визиту. Будь Тар человеком, даже обиделся на такое, но цель его визита не включала в себя подобную реакцию.
- Это для устрашения? - она взглядом указала на него и то, что за ним. На стене за ее спиной, образовалось черное пятно, на котором тут же вылупилось пара алых глаз, таких же, как и на его лице - Убери, пожалуйста, там где-то мои штаны.
Эти глазки будто недоумевая, моргнули и переглянулись. За Тартаром не было ничего, кроме Тартара, да и пугать он ее вовсе не собирался. Это намек на то, чтобы он ушел? Бездна слегка прищурившись, обратила все свои взоры на Стикс. Желания прогнать его, он в ней нисколько не почувствовал, равно как и страха. Однако, и радости от лицезрения пустоты, у нее тоже было немного.
- Я нашел тебя по вполне конкретным причинам... - проигнорировав ее высказывания, продолжил он, наклоняясь чуть ближе, - Видишь ли, в таком деликатном деле нет середины. Есть лишь один выбор, - на этой ноте, краски начали сгущаться и пространство вокруг сузилось, оставив лишь Тартара и Стикс наедине.
Признаться, то, что он видел перед собой не могло его не удручать. До какой степени пали боги, что строили из себя людей? Хотя ясно было, кто в этом виноват. Нет оставить все как есть, сказать спасибо и ничего не портить, но кто так сможет? Вот и их отпрыски не смогли, все разрушив. А теперь он вынужден слоняться по миру людей в человечьей шкуре, да еще проверять каждое божество на преданность и верность. Для него это было, как если бы человек выходил каждую минуту на балкон, чтобы проверить - синее ли небо? Оно должно быть синим, ибо таким оно создано. Можно было понять Зевса и прочих его шавок, что ослепленные его лжеречами последовали его примеру, но они и без того были глупы и унылы, как клоуны на каком-нибудь дне рождении. Вопрос лишь времени, когда Бездна доберется и до них, чтобы поглотить в свои пучины и стереть их существование с пути наступающего хаоса.
Сейчас же вопрос был глупым, но тем не менее, он не чувствовал преданности от этой особы, потому обязан был его задать.
- На чьей ты стороне, Стикс? - его лицо было прямо напротив и красные, горящие пустым пламенем глаза, смотрели прямо на девушку, если только не выворачивали наизнанку всю ее сущность. По ему мнению, она была умна, так что не стала бы ему лгать. Достаточная храбрая и смелая для правды, но ведь в этом мире были вещи куда хуже смерти... Тартар все еще надеялся, что ее истинная природа возьмет верх и весь этот фарс будет уже закончен.
Пока он давал свою короткую речь, бездна практически полностью поглотила комнату, оставив лишь пару клочков. Ее глаза неустанно следили за каждым дыханием богини, а тени из нее, словно змеи, обступали девушку со всех сторон, готовые обвить ее конечности и разорвать ее на части, если на то будет воля Бездны. Пустота будто дышала, вбирая в себя воздух, застоявшийся в комнате, так что казалось, будто девушка оказалась в огромной пасти какого-то чудища. В прочем, это можно было сравнить лишь с нахождением в жерле действующего вулкана.
Это не Бездна пришла за тобой, это ты привела ее сюда. Пустота была неотъемлемой частью любого, кто когда-либо ее видел и Стикс была одной из них. Они были связаны и только ей предстояло решить, будет ли эта связь ее лестницей или же петлей.
То ли всё дело в её сонном состоянии, то ли в категорическом нежелании быть в курсе того, что происходит между пробудившимися богами, но она честно не понимала, о чем Тартар толкует. Он, видимо, был не в курсе. Расстраивать его как-то не хотелось. Ей просто не хочется представлять, как выглядит Бездна в не самом лучшем расположении духа, если в относительно мирном состоянии он никаких теплых чувств не вызывает.
По всей видимости, речь идет о богах и о какой-то новой (продолжении старой?) заварушке, в которую её вновь хотят втянуть. Стикс быть втянутой не желает, но и в прошлый раз никто не интересовался её мнением.
Дайте ей виолончель, не отбирайте одеяло, оставьте тихо сидеть в уголочке и не трогайте! Ну пожалуйста…
Кажется, эта мольба даже на какое-то мгновение отразилась на её лице. Всего на мгновение, а потом она снова снимает очки, и непонятно на кой черт она их надевала.
Не один Тартар способен внушительно сверкать красными очами. Радужка глаз Стикс медленно, но верно переставала быть тусклой, а белок начал стремительно чернеть. Темные тени залегли под её очами, тьма в её глазах, а во тьме мерцают красные огни. Ярко и беспокойно.
Тартара она не боится, вот ни капельки, хотя такое признание вполне может задеть его гордость. Зато она понимает, что в его обществе следует соблюдать осторожность. Понимает, но не всегда же следовать голосу разума?
- Я на своей стороне, - заявляет она уверенно. И чтобы мужчине не подумалось, что она готова примкнуть к кому угодно, лишь бы сохранить свою шкурку в относительной целости, тут же продолжает, - Я не горю желанием к кому-либо примыкать, меня достали абсолютно все, - красноречивое выражение её лица прозрачно намекает, что Бездна тоже занимает место в списке доставших.
«Нет, он всё-таки обидится…» - думает она расстроенно, хотя не до конца уверена в том, способен ли Тартар печалиться. По его безразличной физиономии понять невозможно.
На всякий случай она приготовилась умирать. Смиренно. А что, прожила она жизнь долгую, местами очень и очень скучную, на покой по идее не должно быть страшно уходить. Печально только от того, что не доведется до конца исследовать этот… новый мир. Мир, который развивался и рос без божественного участия. Интересно, ничью божественную гордость эта мысль не задевает? То, что люди, оставшись без покровителей, не прекратили своё существование следом за ними, а семимильными шагами пошли вперед. Или себялюбивые божественные задницы по привычке не оглядывались вокруг?
Забывшись, она незамедлительно поинтересовалась у Тартара, насколько у богов хорошо со зрением и слухом, и способны ли они видеть что-то кроме любимых себя.
Решив, что после такого хамского проявления неуместного любопытства шансов не быть разорванной на кусочки у неё не так уж и много, она сказала себе «Помирать, так с музыкой!», между делом у самой себя уточнила, что случится, если огреть Тартара виолончелью, да так ответа на этот вопрос и не получила, и разразилась речью.
Говорила страстно, долго (минут десять точно) и витиевато. Она и сама не знает, откуда у неё взялись ораторские способности, но видимо перед лицом опасности (а Бездну определенно можно назвать опасностью, одной из самых больших во Вселенной) и не такие таланты откроются.
Нет, она не молила о пощаде и не клялась в вечной верности Тартару и его покровителям. Она долго объясняла ему, как её достала вся божественная тусовка, как сильно она хочет, чтобы её не трогали, пыталась привести какие-то плюсы того, что остается в стороне и никуда не лезет. Потом восхищалась людьми (нецензурно, и, кажется, ругательства из многих языков она позаимствовала, а некоторые придумала на ходу), а завершила пламенную речь репликой «Не люди не нужны нам, это мы не нужны им», хотя глупо всерьез полагать, что сама Бездна ощутит свою незначительность после таких реплик.
В этот момент она чувствовала себя проповедником, несущим в народные массы новую религию. Ощущение подкрепляли множественные взгляды Бездны, уставившиеся на неё. Впечатляюще, конечно, но она никогда не считала большое количество зрительных органов на особь сексуальным. О чем тоже незамедлительно сообщила, уже мысленно выкапывая себе могилу и водружая на неё простенькое надгробие. Виолончель стояла к надгробию прислоненная. И ведь никакая сволочь цветочков не принесет, не вспомнит… Она даже пожалела о том, что близких контактов ни с кем не заводит.
Но самое обидное то, что Тартар даже бровью не повёл! Она тут распиналась, сказала слов наверное больше, чем за всю свою жизнь – и получила такую реакцию. Похлопать её усилиям можно было хотя бы из элементарной вежливости.
А потом встряхнула своей потрепанной косой, покрепче прижала к себе любимый инструмент, очевидно всерьез вознамерившись им защищаться, и закрыла глаза.
О присутствии Тартара так просто не забудешь. Сколько угодно можно пытаться его игнорировать, но мрак пробирается под закрытые веки, мрак отравляет слова и мысли. А Стикс отравлена уже давно, отравлена сама и отравляет этим ядом окружающих. Сколько бы она к свету не тянулась, а природа берет своё. А по природе своей девушка не ангел с крыльями и сияющим над головой нимбом, а страшный монстр, выпрыгивающий из-под кровати и пугающий детишек.
Не только детишек. Все чего-то боятся. Стикс – собирательный образ.
Конечно, она не боится. Сама создание не самое светлое и доброжелательное. Она слушает. Она слышит дыхание тьмы, она чувствует, как тьма сжимается вокруг. Неужто Тартару уединения захотелось? Кровать кажется сейчас эдаким корабликом посреди безграничного океана тьмы. Ей бы сюда отбрасывающий желтые блики огромный фонарик, весло и Харона под бок. Харон… Наверное, единственный из всех, кого бы ей действительно хотелось увидеть. Брат родной, как никак. Да и столько времени рядом проводили.
Будущее представляется безрадостным.
И все-таки какой этот гад высокий, даже она, немаленького для девушки роста, чувствует себя ничтожеством...
Отредактировано Styx (2014-08-16 14:52:34)
Реакция была не ожидаемой, но вполне удовлетворительной. По крайней мере, Бездна явно не ощущала ее желания противостоять его воле и воле Хаоса. Это уже не плохо, но все же не достаточно для того, чтобы оставить ее в покое. К тому же явно чувствовалось, что она не совсем понимает все последствия своего выбора. Тартару они казались более, чем очевидными, но все же его мировоззрение отличалось от большинства божественных, а людских уж подавно. Иногда бывает трудно объяснить свою точку зрения, особенно если на протяжении многих веков ее просто не было. Все же люди для него были существами иррациональными...
Видимо в качестве демонстрации своей божественной сущности, а не только человеческой обертки с соплями, девушка все же сняла очки, показывая свои прелестные глазки. Это было хоть каким-то хорошим знаком для Тара, ибо значило, что она еще помнит, что на самом деле из себя представляет и с кем в принципе общается.
Вообще, отношение бездны к обитателем подземного мира можно было назвать благосклонным. По крайней мере иногда. Как люди радовались не палящему солнцу, мягкому ветру или теплому дождю, так и существа тьмы и мрака уютно чувствовали себя в Бездне. Вот только иногда случался шторм, небольшие землетрясения или извержения вулканов и прочие катаклизмы... но винить Тартара в плохом обращении было как винить море за цунами или мантию за лаву - то есть глупо. Вернее, вполне естественно, но если на вас идет облако пепельного дыма, а вы стоите на месте и тупо им любуетесь, не надо винить вулкан в своей смерти. Вот и сейчас над этой девочкой склонился утес, который вот-вот рухнет. Самым глупым было бы ничего не делать, но тут великого и ужасного Бездну даже удивили. Хотя это трудно было назвать удивлением. Лицо его абсолютно ничего не выражавшее таким и осталось, но тем не менее глаза внимательно за всем следили.
Нейтралитет был его специализацией на протяжении всех этих тысяч лет. Как в принципе и других богов первого поколения. Они оставили все на своих детей, после не особо вмешиваясь в их существование и дела. По крайней мере саму Бездну вообще не волновало что там творится... До сих пор. Его бы и дальше не заботила судьба людишек и этих клопов, которых наплодили его братья и сестра, если бы не эта шалость мойр и воля Хаоса. Однако, трудно было адекватно воспринимать как какой-то выскочка, стреляющий молниями из своей задницы возомнил себя великим божеством в отсутствии его прародителей и решил, что теперь он король мира. Этого мира. Теперь якобы у них тут противостояние и война. Смех, да и только. Вот только Тартар не умел смеяться. Тем не менее, он слушал, даже не моргнув и глазом. Однако, что было дальше...
Наверное, люди назвали бы это ступором или оцепенением. Какие-то бравады о людях, богах и прочем. Откуда в этой маленькой головке столько возвышенных мыслей? Это как гепарду выслушивать другого гепарда, который возомнил себя вегетарианцем. Кажется, когда она была просто рекой, собирающей и направляющей людские души, воплощением ужаса и кормилицей мертвых земель своим губительным ядом, она нравилась ему больше. Однако странным было, что ее проповедь все же не вызвала у него тошноты. Тартар просто спокойно ее выслушал. Вот прямо как березка слушает какого-нибудь пьяного русского мужика, который на нее набрел... со всем вниманием и бесстрастием.
Когда она наконец-то закончила, чуть ли не запыхавшись и зажмурившись закрылась от него, на секунду он даже задумался. Может и правда оставить ее? Стикс сейчас представлялась перед ним в таком жалком виде, что он чуть ли не потерял ее из виду всеми своими взорами, будто перед ним пустое место. А то, что бушевало и теперь уже чуть ли не выплескивалось через край из ее души, его ничуть не радовало... в прочем, и не сильно-то огорчало.
Вспомнив наставления отца, он все же собрался с мыслями и решил быть терпеливым и великодушным, как и всегда.
Холодные пальцы коснулись ее рук, убирая их от лица. Его рука скользнула по ее шее, слегка ее сжав и после приподняв ее лицо за подбородок, так что бы его глаза смотрели прямо в ее.
- Разве ты не понимаешь? - холодно произнес он, слегка сжав пальцы и наклонился еще ближе, чуть ли не укладывая ее обратно на кровать, - Не важно, что ты будешь делать, войны уже не избежать, этот мир обречен... - его рука скользнула вниз, снова к ее тонкой бледной шейке, словно железным ошейником сомкнувшись на ней, а тени забравшись под одеяло начали окутывать ее руки и ноги, - Мы стремимся не к концу, но к началу, - Это вы все разрушили... ты и другие Боги, - его рука сжалась сильнее, перекрывая воздух, а голос продолжал звучать все так же холодно и спокойно, так что каждое слово можно было почувствовать буквально кожей, - То, чего мы желаем - это новая судьба, лучшая как для людей, так и для всех нас. Оглянись, - но сам он продолжал смотреть на нее, ведь и так все видел, - Вокруг лишь руины и пепел. Любая система в итоге стремится к хаосу - это закон этого мира, естественное стечение обстоятельств, а Орден хочет противостоят этому закону. А что вселенная обязана делать с тем, что противоречит ей? Это как организм, в который занесен губительный вирус, ему необходимо очищение, чтобы выжить и устранение угрозы... Сопротивление приводит лишь к худшим последствиям, которые можно было бы избежать, начни мы лечение раньше, но отец уже давал этому миру шанс и вы, Боги, в итоге лишь разрушите его. - таких длинных речей он не давал ни разу за все свое существование, но тем не менее, его голос все также тек, словно река. Хотя и люди несли не меньше разрушения, чем божества, которым они были подобны, - И у всего "нового" есть свои преимущества перед старым... Это ведь ты понимаешь? - и только сейчас Тартар ослабил хватку, что Стикс наконец-то смогла нормально вздохнуть и выдать нормальный ответ. Желательно короткий, хотя он и умел ждать и слушать. Хотя из его уст это прозвучало скорее как утверждения, но закончил он вопросом. Не важно на чью сторону встанет Стикс - мир в любом случае не будет таким же, каким был. Однако, в новом мире новые правила, что значит, есть вероятность, что он будет точно таким же, но с небольшими отличиями. Например, там не будет Богов и войн, а у нее будет настоящая семья. Истинные планы Хаоса не были до конца известны даже ему, однако то, что на такую малость он будет способен, Тартар не сомневался. Будь на то лишь его воля и мир будет следовать его законам. Однако в этом мире были те, кто мог эти законы так или иначе нарушать - Боги, и когда они перешли уже все границы, они оставили миру лишь один возможный дальнейший вариант развития событий. Не трудно догадаться, какой. Теперь оставалось лишь из двух зол выбрать меньшее. Настоящий ад для людей среди Богов - или новое начало.
- Вряд ли бы Зевс дал людям какой-то иной вариант, кроме вечного рабства и служения его персоне. Разве не лучше будет дать миру новый шанс? - он высказал вслух свои мысли, чего даже сам не ожидал. Бездна чувствовала, что богине не безразличны люди и эта реальность, ее человеческое существование, потому не понимал, как она может обрекать их на такое... Разве не лучше умереть, чем жить под вечным гнетом? - единственный вопрос, ответ на который он действительно хотел от нее услышать, хотя и прекрасно знал, что бы она выбрала.
Она несколько удивлена тем, что Тартар её выслушал. Самой ей казалось, что следовало бы начать её закапывать где-то на середине речи. Или на том месте, где она обозвала Тартара несексуальным.
Образец спокойствия и полнейшего ко всему безразличия. Стикс есть к чему стремиться, а пока она даже немного завидует крепким нервам старшего.
Может, и выслушал, но вряд ли от её пламенной речи был какой-то толк. Только время тянула, и черт знает, какой печальный момент она пыталась оттянуть. Собственную смерть? Насильственную промывку мозгов? Путешествие в центр земли? Последний вариант ей даже нравится чем-то.
Лицо мужчины было не особо эмоциональным, но в какой-то момент на нем промелькнуло нечто похожее на озарение. Стикс уже хотела уточнить, какая гениальная мысль посетила его голову, но её стремительно сгребли в охапку, взяли за подбородок и Тартар перенял эстафету. Она не помнила его столь разговорчивым и вряд ли хоть кто-то был свидетелем подобного. Может, если она переживет воспитательную беседу, можно будет хвастаться, что Тартар к ней явился в припадке красноречия?
Хватка у него крепкая. И неприятная.
Несмотря на неприятные ощущения, она изо всех сил старалась из уважения внимательно слушать. И понимать, хотя заранее не собиралась так просто менять точку зрения и переходить на темную сторону. Даже за печенье. Да черт возьми, даже за восхитительные бельгийские вафли, которые ей недавно посчастливилось попробовать! Политые шоколадным джемом... Знал бы Тартар, каких усилий сейчас стоит ей сохранять серьезное выражение лица.
А Тартар распинается. И, видимо, для того, чтобы своенравной девице не захотелось прервать его бесцеремонным выкриком, крепко держит её за горло. Конечно, дышать она может, но как-то не очень... Вот и походит на выброшенную на песчаный берег рыбешку, судорожно ловя губами воздух. Пальцы цепляются за сжимающие её шею руки, короткие ногти чувствительно царапают кожу.
Она уверена, что старшему это до лампочки. Даже если её кожа сейчас покроется ядом, вряд ли от этого будет какой-то толк. Что слону комар?
Но яд она все-таки выпускает. Не из желания навредить или попытаться это сделать, просто сработал защитный рефлекс. Бледная кожа мгновенно покрывается иллюзорной пленкой. С каким бы спокойствием её разум не относился к предощущению незапланированной смерти, тело, еще совсем недавно принадлежавшее простой американской студентке, определенно хотело еще немного побегать по голубым полянам, собирая душистый горошек. Ах, какой у него запах!..
Она невольно задается вопросом, когда же у неё начались галюцинации, да настолько яркие, что она ощущает запахи?
Речи Тартара ей не нравятся. Он свято верит в правильность того, что он говорит, того, чему он следует, и у Стикс нет права его разубеждать - положение не позволяет, да и это его осознанный выбор.
Почему ей никто не дает выбирать то, что хочется?
Из горла вырывается сдавленный кашель, когда хватка становится слабее.
Стикс грустно качает головой, кривит губы в неком подобии усмешки и отвечает:
- Вы собираетесь строить новый мир на руинах старого, верно? Конечно, новое часто, хоть и не всегда, лучше, но... Вы потрудились поинтересоваться у этого мира, хочет ли он быть уничтоженным во имя ваших великих целей? Этот мир не хочет умирать, - она нервно сглатывает, но голос звучит твердо, и она смотрит Тартару прямо в глаза. Не, что перед её лицом, а не выглядывающие из тьмы.
Мир представляется ей гигантским китом. Прекрасное, невероятное животное. А ополчившиеся против него боги - туземцы с копями, плевать они хотели на красоту.
- Я знаю, боги рушили мир. И я рушила, в какой-то момент у меня не осталось выбора, и ты неправ, если думаешь, что я себя не виню. Но мойры дали шанс! - она срывается на крик, и тут же переходит на быстрый шепот, - Они дали мир отдохнуть от нас, восстановиться, они воскресили нас, и что же случилось?... Да те же чертовы боги но уже с участием первых принялись за старое! - голос снова повышается, - Я не хочу этого, не хочу! Я не хочу уничтожения этого мира ради нового, мне нравятся его песни, пляски, мечты и достижения! И власти Зевса я тоже не хочу!
Она делает глубокий вдох, с новой силой вцепляется в руки Тартара и продолжает:
- Я вас всех ненавижу. Я была чудовищем так долго, я не хочу снова им становиться только потому, что кому-то вздумалось провести обряд очищения.
Ей очень хочется отодвинуться, избавиться от хватки рук и охватывающих её конечностей щупалец. Ей хочется скрыться под этим проклятым одеялом от всех богов. И от Тартара особенно, потому что он заставляет её быть откровенной, он выворачивает её сущность наизнанку, от этого она чувствует себя жалкой. На душе гадко.
Преисполненная решимости поскорее освободиться от липких (не физически, морально) объятий мрака, она брыкается. Конечно, держат её крепко и от телодвижений толку никакого, но попытаться-то надо. И она пытается со всем своим энтузиазмом.
Отредактировано Styx (2014-08-16 23:12:41)
Речь текла и текла, через его уши, мимо его мозга и впадала куда-то в неведомые дали. Тартар, конечно, вновь внимательно слушал и слушал, уже жалея об этой своей особенности. Интересно, может он изъяснялся на своем таратарском и поэтому это милое божественное сознание нисколько не взяла во внимание его речи? А ведь он старался... Сделать все по-хорошему. В принципе, боги, как и люди, не ценили чужих стараний, в чем он уже который раз убеждается. Параллельно вставал очень простой вопрос: имеет ли Бездна терпение? Да и очень много. Безграничные просторы его разума абсолютно безразлично относятся к потокам новой информации, впитывая их не важно, будь то ценные крупицы или словесно-информационный понос. Тут не было кнопки стоп.
- Мойры лишь разбудили нас, что как раз-таки и обрекло этот мир... - монотонно прокомментировал, припоминая, что уже говорил то том, что "мир - это руины". Тартар не был прорицателем, но это было почти предсказанием. Города и села все также стояли, люди бегали и что-то делали, страдали и умирали, в общем, все было как обычно. Но лишь пока что. Бездна видела перспективу всего этого и уже воспринимала мир таким, каким он и был. Смерть не столь страшна, как ее ожидание и сейчас Земля как раз ожидала своей гибели. Он мог бы смириться, с тем, что люди обманывали себя и тешили ложные надежды относительно своего дальнейшего существования, но слышать такое от другого бога было немного... Как люди называли это чувство? Сродни разочарованию. Вот верит ребенок в деда мороза, а на самом деле этот дед мороз - это ты. При этом приходишься ему не самым лучшим дядюшкой, который в принципе до селе не обращался ровно никакого внимания на его существование. Здесь можно было бы обвинить Нюкту и Эреба в том, что они произвели на свет или стоило винить мойр, которые это столь чудесное создание таким жутким образом испортили - в этом он не мог определиться. Однако, ему уже почти хотелось забить и попросту закрыть глаза на существование этого недоразумения. Вернуться снова к себе и забыть все, что он только что видел и слышал. Но он не мог(в силу своей врожденной способности, а не потому что не хотел). Если и других постигла такая же участь как и Стикс - ужасное очеловечивание, то его это нисколько не радовало.
Она царапала его руки и выделяла свой яд. Это было не столь наивно, сколько почти мило. Разумеется, проникая в его кожу, он тут же попадал в Тартар, где к слову и так местами имелся. Однако, ее помыслы и цели его все же не устраивали. Когда же она начала еще брыкаться, словно бабочка, бьющаяся о банку, в которую ее поймали, он все же уверился, что если и оставит ее, то ничего хорошего из этого не выйдет.
Бездна покрепче обвилась вокруг ее ноги, резко подняв Стикс за нее в воздух и ударив ее всем телом о ближайшую стену так, что штукатурка посыпалась. Обычный человек получил бы травму черепа, несколько переломов и скорее всего вскоре умер бы, но ведь она бог? Ну, по крайней мере, он рассчитывал, что хоть что-то от божества в ней осталось. Еще один удар, словно она была игрушкой и на стене уже имелась значительная вмятина, а с тела девушки капала кровь. Подвесив ее перед собой вверх тормашками, из-за чего ее свитер опустился ей на лицо, он сорвал его, чтобы она смогла все же видеть, с кем говорит.
Но кто носит свитера на голое тело? Хорошо, что хотя бы этот вопрос его не волновал. По крайней мере, обнаженной и истекающей кровью, в его понимании она смотрелась лучше.
- Что с тобой не так? - абсолютно серьезно поинтересовался Тартар все тем же своим спокойным и холодным голосом, словно она была сломанным механизмом. Это как люди бьют по неработающему бытовому предмету, в ожидании чудесного его исцеления. Он тоже прожил счастливую человеческую жизнь и, как ни странно, но порой это и правда волшебным образом помогало.
Сколько мысленно не мечтай оказаться на другом конце планеты или хотя бы на конце комнаты, а в суровой реальности Бездна всё равно надвигается стремительно и неумолимо. Хоть в суд на него подавай за нарушение личного пространства и попытку нанести тяжкие телесные повреждения. Только толку от этого никакого.
Как и от её яда и ногтей. Она и сама это знает, но против рефлексов не попрешь. А Тартар то ли умилился, то ли именно эти её жалкие трепыхания действительно его разозлили. Ну в любом случае ему не по сердцу (если оно есть) пришлось что-то из сделанного или сказанного ею. Стикс даже догадывается, что именно.
Хорошо хоть, ей удалось вовремя прикусить язык и не сказать, что ей Тартара даже немного жаль. Жаль, что он так безразличен, жаль, что у него нет своей воли. Он бы тогда точно сейчас со всей своей страстью откручивал ей голову. Она в красках представила это зрелище и вновь сглотнула.
А потом взмыла ввысь.
Хотелось бы в этот момент оказаться героиней какого-нибудь фентезийного рассказа, научившейся летать с помощью каких-нибудь добрых чар, но увы... Бездна. Бездна - это одна большая неприятность, на данный момент её жизни. И эта неприятность изо всех сил колошматит Стикс о стену.
Стикс в этот момент тихо радуется тому, что среагировала вовремя, и понизила чувствительность собственного тела. Она слышит звук, с которым её тело бьется о стену, она слышит тихий хруст костей, но воспринимает это всё отстраненно, потому что совсем-совсем ничего не чувствует. Не ощущается даже наверняка крепко обвивающаяся вокруг её ноги Бездна. Все-таки, хорошо уметь контролировать ощущения, иначе бы она сейчас заходилась пожарной сиреной, боль ведь наверняка просто адская и её так легко не стерпеть. Радует то, что тело бога покрепче человеческого, пусть даже это тело такое безобразно худое. Костей наверняка сломано меньше, чем могло быть. Значит, недолго она будет по углам отсиживаться, зализывая раны. Она только сдавленно кашляет, потому что, кажется, случайно прокусила щеку, а в подвешенном вниз головой состоянии это еще более неприятно. Вот только о том, чтобы слизать стекающую по губам кровь, она тоже благополучно забывает.
Огни в её глазах расширяются и горят чуть ярче, хотя это кажется невозможным, а губы искажает кривая усмешка. Её лицо выглядит просто отвратительно, а внутренне ей по-прежнему так невероятно жаль. Сообщи она сейчас Тартару о своих чувствах, он еще больше уверится в том, что со Стикс что-то не так. Она и сама в курсе. С ней всегда было не так.
Вот только ни у кого не было ни времени, ни особого желания это заметить.
Никто бы и не заметил, не начнись война по второму кругу и я не явись Тартар склонять её на свою сторону.
Так и не дождавшись очередного столкновения со стеной, она позволяет своему телу начать чувствовать. Самую малость, потому что совсем без ощущений слишком долго ей не по себе. Это как быть мертвым. Но поскольку она в состоянии мыслить, она все-таки не мертва, а быть живым и трупом одновременно несколько жутко.
Даже несущая страх может бояться.
Но исключительно самой себя.
Никак не Тартара и его впивающегося в неё взгляда.
Еще очень хочется ему сообщить, что очень обидно за любимый свитер. Никакая женщина не сможет стойко выдержать издевательство над её одеждой, тем более, когда одежды не так уж и много, и её так нещадно рвут.
Она смотрит с откровенным недоумением, потому что сама хотела бы знать ответ на вопрос Тартара. Но увы.
- Я не знаю, - сообщает она честно, облизывая окровавленные губы, решив, что не стоит играть в молчанку, когда старший хочет услышать ответ. Хоть какой-нибудь.
Начав говорить, остановиться не так уж легко.
- Если тебя это утешит, с тобой тоже что-то не так, - произносит она и трагически замолкает, потому что нельзя, нельзя ни в коем говорить дальше. Она же выскажется. А Тартар её в лучшем случае убьет.
Слишком много вещей есть похуже смерти, с некоторыми из них Стикс имела честь познакомиться на личном опыте и ей не слишком понравилось. Совсем не понравилось. Повторять этот волнующий опыт категорически не хочется.
А вот хочется ей перестать висеть вниз головой и светить своим бледным, а теперь еще украшенным синяками телом. Но просить Тартара опустить её - затея бесперспективная, а шевелиться она не спешит.
Одна её часть подумывает притвориться трупом, а второй очень хочется продолжить говорить. И вот она висит, мучимая выбором, и думает, что же дальше - ею снова начнут крушить стены, или Тартар еще что-нибудь веселое и увлекательное придумает?
Неоспоримым преимуществом все же было то, что Тартар не умеет читать мысли. Это спасло бессчетное количество жизней и его же нервов. Хотя он и мог чувствовать намерения и желания, определять ложь и видеть истинные лица своих жертв, но знать о чем конкретно они думают было ему не под силу.
Вот и сейчас он чувствовал страх, но не знал, о чем думает Стикс. Если бы она боялась его, он бы приметил это раньше, а если бы боялась боли, то скорее всего уже потеряла бы сознание... Да, боль. Она явно ее не чувствовала. Все же боги хоть и имеют бессмертное тело и высокий болевой порог, но все же ее чувствуют. Даже сам Тартар чувствовал боль, хоть раньше и не знал как это правильно назвать.
Стикс только усмехнулась. Радости в ней Тартар тоже не видел. К чему тогда эта улыбка?
- Я не знаю, - говорит, слизывая кровь со своих губ, - Если тебя это утешит, с тобой тоже что-то не так, - а вот это было явно лишним, но тем не менее, он ее прекрасно расслышал.
Зрачки бездны расширились, моментально сузившись до тонкой вертикальной полоски, при этом как-будто выключая способности Стикс. Его взгляд был все таким же холодным и сосредоточенным, но теперь уже в нем не было ничего человеческого.
Боль от десятков сломанных костей пронзила тело богини, причем вся полученная за эти два веселых полета.
Тартар поднял взгляд вверх и ее тело моментально взмыло ввысь, встречаясь еще и с потолком. Потом он посмотрел вниз и еще не успевшую отлипнуть от него Стикс, за ногу потянуло на кровать, при этом мягкое приземление ей обеспечила оставшаяся там виолончель.
Чтобы она не потеряла сознание от болевого шока, он позволил ей снова использовать свою силу.
Тени из бездны словно щупальца опутали ее конечности, местами проникая прямо под кожу, и подняли ее прямо перед ним, натягивая словно струну.
- Так что, ты говоришь, со мной не так? - поинтересовался он обыденным тоном, словно его действия были абсолютно нормальными и этичными.
Подойдя ближе, Тартар приподнял ее лицо за подбородок, холодной рукой проводя линию по бледной коже от ее шеи вниз до живота. В принципе, живых мест на ней почти не осталось. Только синяки, ссадины и даже торчащие из спины щепки от виолончели.
- Забила себе голову всякими глупостями и винишь во всем других... - монотонно продолжал он, чуть ли не шепча это ей на ухо, своим низким голосом. Вычерчивая окружность на ее животе и наклоняясь ближе к шее, он слизал стекающую струйку крови, будто пробуя ее на вкус.
- Мерзко приторная... Даже твоя кровь прогнила в этом мире, - даже не поморщившись, произнес он, облизывая свои губы и заглядывая к ней в глаза, - Неужели это правда ты?
На самом деле Тартар не знал богов. Он знал, какими они должны быть, но никогда не интересовался, какие они есть на самом деле. Весьма грубое ошибка, тем не менее которую он никогда не принимал во внимание, даже зная о ней.
- Может мне стоит это исправить? Просто позволь пустоте проникнуть в тебя... - его рука, до селе мягко гладившая ее живот, резко проникла в плоть, пройдя насквозь. Из дыры, появившейся на месте живота, хлынула алая кровь.
Если наполнявшая тебя тьма иссохла, я наполню тебя пустотой, снова направив в нужное русло. - ведь так обычно поступают люди с реками, выходящими из под их контроля?
Она жалеет о том, что сообразительности не хватило изобразить боль. Конечно, Тартару плевать на выражение лица, крики, сопли и слезы, он смотрит гораздо глубже и наверняка распознал бы ложь... Ну а вдруг?
А Стикс практически прямым текстом сказала ему, что ей не больно, что он может бить её бренным телом стены сколько заблагорассудится, уж потом она себя как-то в кучку соберет. Тартар, очевидно, не хотел, чтобы она отделалась так легко, и мигом пресек её попытки избавиться от боли.
Ощущения накатывают так резко и неожиданно, что в первый момент она даже забывает о необходимости реагировать - губы приоткрываются изумленно и из горла вырывается протяжное "Х-ХА". А потом реагировать не успевается, потому что Стикс вновь отправляется в веселый полет и несколько мгновений имеет уникальную возможность обозревать разгромленную комнату с потолка. Насладиться красотами пейзажа в полной мере у неё не выходит, потому что в этот раз она не защищена, она всё чувствует, а с непривычки особенно остро. Не так часто её колошматят о стены и не так часто она может смаковать ощущения от этого процесса.
Лучше бы у неё возможности все прочувствовать и не появлялось...
Она сбита с толку, она не знает, что сильнее, путы мрака или пронзающая всё тело боль, она сходит с ума от боли, она заходится в крике и кашляет своей собственной кровью.
И при этом какой-то частью своего сознания умудряется жалеть о незапланированно погибшей виолончель. Кто будет составлять ей компанию по ночам, кто будет отгонять её кошмары, её извечную расплату за то, что она служит вместилищем ужаса? Вряд ли Тартар любезно согласится играть эту роль, хотя не мешало бы, ведь только что он лишил Стикс чуть ли не единственного успокоительного, причем таким варварским способом.
Кажется, она сейчас похожа на дикобраза. На дикобраза, по которому проехался танк.
Ей больно, больно, черт побери, как же ей больно! Как её тело может сметь доставлять ей такие сильные страдания? Все её мысли в какой-то момент сводятся к одной только боли, и поглощенная ею Стикс не сразу понимает, что это наконец можно прекратить.
Тартар смилостивился.
Это приносит облегчение и чувство омерзения по отношению к самой себе. Потому что она ему благодарна! После всего этого... Стикс не знает, что сильнее - злость на Тартара, обида за инструмент, боль или её растущая с каждым мгновением ненависть к такой жалкой себе, неспособной пересилить боль.
Она слишком человек. Но за это ли ненавидит себя? По этому поводу у неё имеются большие сомнения, потому что до этой секунды быть, как человек, ей нравилось.
А потом приходит Тартар, который ломает хрупкий карточный домик её надежд. Как озорной, неконтролируемый мальчишка, честное слово.
Жалко.
Когда первая волна злости утихает, в ней вновь пробуждается жалость.
Стикс понимает, что это еще не конец, и вряд ли он будет так уж скоро, потому пользуется подаренным шансом и приглушает боль. Настолько, чтобы она не мешала думать. То есть, не так уж и сильно. Надо же как-то потешить свою потрепанную гордость, можно хотя бы попытаться потерпеть.
Влажными (кровь, слезы, слюна) губами она произносит сбивчиво:
- Ты... совсем пустой, - Тартар наверняка и сам это знает, да как не знать, он ведь ходячее воплощение темной пустоты, но Тартар наверняка и не думает об этом, как о недостатке.
Тартар касается её. Почти ласково. Он стремится её успокоить? Усыпить бдительность? А Стикс только настораживается, напрягается, ожидая подвоха, и тяжело дышит.
- Это я, - произносит "мерзко-приторная" и в голосе её звучит усмешка, откуда берется это веселье - непонятно, но оно есть и крепнет с каждой секундой, - Я рада быть такой.
Не зря, не зря она ждала продолжения кровавого банкета, Тартар бы точно не оставил так просто упрямицу в покое. Она понимает, что Бездна не собирается её убивать. Хотел бы - давно убил, мучить её просто бессмысленно. Если он только не пытается через насилие что-то до неё донести.
Убедить?...
"Так вот на чем войско Хаоса держится, на боли и страхе, да?" - если её предположение верно хоть наполовину, то ей почти жалко несчастных богов.
А пальцы, пальцы Тартара творят нечто невообразимое, и нет, это не цитата из дамского порно-романа, а суровая правда жизни, потому что они проходят сквозь кожу с такой легкостью, что Стикс невольно задается вопросом - неужели её тело настолько хрупкое? Спустя она мгновение она понимает, какая сцена разворчивается перед её глазами. И она чувствует, она позволяет себе чувствовать, изо всех сил сцепляя зубы, ногтями впиваясь в свои ладони, превращаясь в натянутую тетиву лука.
Руки крови текут по ногам, реки крови поменьше текут по губам.... Стикс понемногу превращается в сплошное кровавое месиво, и окончательно сходит с ума.
Тяжело управлять души не самыми прекрасными порывами, когда вокруг творится такой... такой кавардак.
И она мотает головой, отказываясь от пустоты, отвергая её, потому что не хочет этого больше, ей гораздо больше нравятся бесконечные дороги и виниловые пластинки, и тихо смеется, а по щекам текут слезы, рот искажен в оскале.
- Бедный, бедный... - бормочет она тихо, и перемешивает слова с тихим смехом, - Бедный, несчастный Тартар... Как же мне тебя жаль!... - срывается она на крик и взрывается громким, клокочущим смехом.
- Ты... совсем пустой, - Ну да, а небо - голубое, космос большой, а ты - дура - ответил бы Тартар, будь он еще человеком. Хотя не помни он об их истинной сущности, вероятнее всего, даже не заметил бы ее, даже если бы она врезалась прямо в него где-то на улице.
Джей любил девушек и порой даже был с ними обходительным, когда того хотел или было настроение. Однако, как правило это на него вещались. Так что ухаживать или обольщать дам, склонять их на свою сторону вот так добровольно, он не умел даже при нормальной жизни. Конечно, он никогда не делал у них дыру в животе, но в его пастельной практике порой не обходилось без легкого насилия. Но это мягко сказано, как он говорил обычно. На самом деле он был настоящим садистом, так что избиение своих пассий его даже возбуждало. Вот прямо как сейчас, словно его тело и мозг помнили все его старые привычки и пристрастия.
Он вернул руку обратно, в ее тело, поглаживая изнутри разорванные стенки желудка, спокойно наблюдая за ее муками и терзаниями. Она сдерживала стоны, но извивалась словно рыба выброшенная на берег, не в силах покинуть цепкие сети Бездны.
От чего-то, Тартару нравились эти ее порывы, по-человечески наивные.
Смех Стикс был пустым и холодным, наверное, если бы он мог смеется, то его смех был бы таким же - так ему тогда показалось.
- - Бедный, бедный... Бедный, несчастный Тартар... Как же мне тебя жаль!... - тихо бормотала она, захлебываясь слезами и собственной кровью. Бездна искренне не понимала, за что ее жалеют, ему было в принципе все равно. Что считают низшие создания, в которое ныне превратилась бывшая богиня ужаса, его не особо волновало. Ни тогда, ни теперь.
Вот только когда она рассмеялась, он накрыл ее губы поцелуем. Не только для того, чтобы заткнуть. Скорее, это было каким-то человеческим рефлексом или еще одной попыткой пробудить в ней пустоту.
Без каких либо эмоций, он прижал ее к себе, проводя по зубам и проникая языком внутрь. Он целовал ее секунд десять, проникая глубже и не выпуская из своих объятий.
Отстранившись, Бездна посмотрела на нее все тем же ледяным алым взглядом, лишь облизнувшись и снова примкнула к ней, слизывая текущие по щекам слезы, вперемешку с каплями крови, проводя языком выше, по глазу, он остановился.
- Мы одинаковые... - прошептал Тартар своим бесцветным голосом, - Все, что было рождено в Бездне ей же и принадлежит. - он вновь отстранился, посмотрев в глаза Стикс и пальцем проведя по ее щеке, - Бездна твой дом, а тьма - твоя сущность, - продолжал он спокойно, будто не было никакой дыры в животе, - Иными словами - ты принадлежишь мне. - как и любое другое существо рожденное в Бездне. Даже Эреб и Нюкта первоначально зародились там, поэтому всех их детей он отчасти считал и своими тоже, даже в большей степени, чем Тифона и Ехидну, рожденных от Геи.
Наверное, этот мужчина единственный, чьи прикосновения так её взволновывают. Она очень, очень сильно волнуется, потому что дырой в животе и шарящей в ней рукой вряд ли всё закончится, а продолжения ей совсем не хочется.
Она корчится от боли и прячет лицо в волосах, мечтая, чтобы коса каким-то чудом окончательно распустилась - и тогда Стикс укроет своё несчастное, истерзанное тело под покрывалом темных, местами уже липких от крови локонов. Хотя Тартар определенно от лицезрения невероятно жалкого и окровавленного безумия перед собой получает некое своеобразное удовольствие.
Невольно Стикс задается вопросом, что же это такое? Заковыристые пытки или странная божественная романтика? За много веков большинству богов наверняка наскучил более традиционный способ проявления чувств, а Тартару он наверняка наскучил еще до появления Стикс на свет, если вообще когда-то был интересен. Острых ощущений захотелось? Он решил завладеть её сердцем в прямом смысле этого слова?
Если думать обо всём этом, как о странном способе ухаживать, то вся картина местами кажется очень смешной. Вот только дальше истерически хохотать ей расхотелось.
Признаться, Стикс впечатлена. Новых впечатлений у неё столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Господи, лишь бы её существование продлилось не слишком долго!... А то истекать кровью и содрогаться от боли уже надоело.
И видеть перед собой безразличное лицо Тартара надоело.
Даже у людей, разгадывающих кроссворд, эмоций на лице больше.
У людей... Тартар все-таки не человек. Но порою он, оказывается, способен на совершенно нелогичные и вроде бы ненужные поступки, как самая настоящая человеческая особь. Наверное, воспоминания о земной жизни в нём говорят, просыпается почти забытая, определенно не самая приятная натура.
Поцелуй её изумляет. За секунду до этого она думала, как бы ей потерять наконец-то сознание, но так, чтобы это выглядело не слишком жалко. Но сейчас выключаться она передумала и даже нашла в себе силы изумиться. В общем-то, и губы у неё от удивления приоткрылись, а не от спонтанного желания позволить Тартару её целовать.
Да после того, что он с ней сделал!...
Стикс отмечает, что дышит он как-то по-другому. Возбужденно. С бескрайним изумлением она осознает, что оказывается способна кого-то возбудить. И уже с негодованием и тоской думает, что оказывается только с болтающимися снаружи внутренностями.
Внезапно проснувшийся инстинкт самосохранения категорически запрещает ей кусаться, потому что Тартар тогда окончательно разойдется и сердце ей выгрызет. То, что ей каким-то образом удавалось оставаться живой до сих пор, еще не значит, что всё последующее она переживет.
Перспектива скорого возрождения её не слишком утешает. Смерть от этого менее неприятной не становится.
Но поскольку инстинкты молчали до сего времени благополучно, она их с чистым сердцем игнорирует, видимо, от обиды. И отчаянно кусается, так сильно, как только может. Тартару хоть бы хны, а Стикс сейчас слишком слаба (скорее от боли и потери крови, чем от того, что так очеловечилась), так что он её укусов наверное даже не чувствует. Но нужно ведь было попытаться отвоевать право владения хоть какой-то частью своего тела.
Странно радоваться тому, что он не сильно настроен на нежности. Но отсутствие подходящего настроя мешает продолжать целовать её.
Поцелуи со вкусом собственных слез и крови, с горечью унижения действительно отвратительны. Ей желудок изорван, так что блевать не получится.
Она глядит изумленно, она затравленно молчит и сжимает губы, она бледна как никогда и чувствует себя куском мяса, что еще более унизительно. И она злится.
А потому изо всех сил мотает головой и стремится спорить с Тартаром.
- Ты забыл, кто я? - вопрошает она, хотя конечно же не забыл, Тартар помнит всё, - Я ужас... - хотелось бы добавить, что летящий на крыльях ночи, но Бездна бы вряд ли оценила неуместный всплеск чувства юмора, - Ты не можешь бояться. Страх испытывают отвратительные тебе люди и он принадлежит им! Я принадлежу людям, а не тебе! -... и не себе.
Тартар презирает людей за их слабость, за их чувства, он презирает саму Стикс, которая чувствует и временами получает удовольствие, а у него нет ничего этого. С точки зрения человека он несчастен. Точка зрения Стикс после пробуждения во многом схожа с человеческой.
Вот только Тартар, опять же, своего горя не понимает.
Стикс, способная это понять, печалится вместо него.
Эх, дать бы своим рукам больше свободы...
Отредактировано Styx (2014-08-19 23:22:24)
Все слова он просто пропустил мимо ушей, тем не менее каждое запомнив на века. На самом деле, Тартара не волновало мнение, желания или воля Стикс. Если она была рекой, то он был еще большим потоком, который смывал любые доводы, не оставляя от них и следа. Для него она никто, чтобы хоть как-то повлиять на его решения, если уж он что-то, да решил. Такое бессмысленное сопротивление не то чтобы раздражало, его можно было бы даже счесть забавным.
Вздохнув, он посмотрел на нее пустыми глазами, в которых не было ровным счетом ничего.
- Это не ты нужна людям, а люди нужны тебе... - произнесла Бездна, даже не пошевелив губами. Звук доносился отовсюду и ниоткуда одновременно.
За всей этой болтовней невозможно было заметить, но они уже были не в той побитой комнатушке. Стены как и обстановку вокруг сдуло словно все было из черного песка и холодный поток пустоты унес все куда-то вверх. Он был настолько сильным, что унес бы и Стикс, если бы ее все еще не держала Бездна.
Под ними простиралась темная мрачная пустота, словно глотка огромного зверя невообразимых размеров.
Еще один порыв воздуха отдался и отразился от невидимых стен тысячи воплей, словно Бездна стонала, как раненый умирающий зверь. Но это была не она... Миллионы голосов в одном вихре текущие вниз - это были души. Людские души, мертвые души. Казалось, что могло бы быть хуже царства Аида, но было нечто, что было куда дальше, темнее и мрачнее его от мира людей. Подземное царство было далеко не столь просторным как Тартар и часть наиболее удачливых душ попадала сюда словно капли отбившиеся от общего потока. Они падали во тьму и Бездна пожирала их. Такое было редкостью, тем не менее случавшейся на границе Бездны.
Сейчас Тартар как раз наблюдал за этим, глядя будто бы сквозь Стикс. Хотя чего удивляться,учитывая ее дыру внушительных размеров в области живота.
- Хочешь еще когда-нибудь увидеть мир людей? - мягко намекнул он, все тем же своим безразличным тоном. В принципе, ответ он и так видел, - Поклянись мне в верности и прими назад свою пустоту, - он наклонился к ней, прошептав последнее в самые губы, - Иначе я разорву твое тело на миллиарды частей и развею его по всей Бездне словно рождественский снежок. - И когда ты возродишься, я повторю это еще раз и еще, и так до скончания веков.
Когда он это говорил, его глаза будто горели могильным алым пламенем, сочетая в себе бездну черных зрачков.
Бездна разразилась еще одним истошным воплем, закладывающим уши и отдававшимся во всем теле жуткой волной, пронизывающий до самых костей холод начал медленно разъедать плоть Стикс, словно рой прожорливых жуков, начинающий трапезу с ее конечностей. Каждая ее часть отправлялась в неизвестную часть Тартара и чтобы она максимально оценила всю прелесть быть заживо сожранной или разорванной на части, он заблокировал ее силы, с вытесанным словно из камня лицом наблюдая за ее стенаниями и стонами.
Часть бездны пошла дальше, проникая по ее венам, заполняя ее изнутри, так что из ее живота хлынула пустота, словно ржавчина обгладывающая ее рану. Только соли не хватало для пущих ощущений.
Тем не менее, все происходящее не вызывало в нем никаких ощущений. Это были просто действия, которые, как он думал, могли бы привести его к желаемому результату.
Поднеся запястье ко рту, он прокусил его, так что черная густая жидкость хлынула по его подбородку, стекая вниз по руке. Это была не кровь, но часть бездны - пустота и тьма, ее наполняющие и некогда наполнявшие воды Стикса.
Тартар вытянул руку над ее лицом, так что капли падали прямо на ее лицо и губы. Даже если девушка того не хотела, Бездна проникала в нее. Ибо здесь не было ничего более, кроме бездны и бездна была в ней. Ей приходилась дышать ей, чувствовать ее, пропускать через свое тело и принимать, если она хочет выжить и еще когда-нибудь увидеть своих любимых людей.
- Пей ее, - скомандовал он, прижимая истекающую тьмой руку к ее губам, а другой скользя вниз по впадине ее бывшего живота и еще ниже, мягко касаясь своими холодными пальцами уже других ее губ.
Отредактировано Tartarus (2014-08-20 18:52:32)
Тартар определенно слышит её слова, более того, он её запоминает, так как не может не делать этого. Но всё сказанное он не воспринимает. Ему это наверняка неинтересно, Стикс и так понимает, что даже пыль на его стильных ботинках имеет для него значения больше, чем её скромная персона, тем более, её чувства и желания.
Он собирается размягчить её плоть и душу до состояния теплой глины, когда без труда можно будет вылепить из неё то, что пожелается. Стикс уверена - в голове у него уже сложился образ. Образ истинного чудовища, такого, которым она когда-то была, и от которого в конце концов отказалась.
И вновь принимать свою чудовищную сущность она не согласна даже под пытками. Вот только если она сообщит Тартару о своём твердом намерении, он вряд ли успокоится. Скорее с новой силой воспылает энтузиазмом. В нём (в том, что когда-то было его человеческой оболочкой) безошибочно угадываются черты садиста, а садисты любят ломать непокорных.
Соблазнять, манить, заламывать руки, втаптывать в землю и разрывать на части... Да, быть садистом Тартару к лицу. Печально, но факт.
Но сейчас Тартар скорее изо всех сил старается её напугать. Напугать настолько, чтобы она окончательно потеряла способность соображать и вяло, но сопротивляться. Он давит её болью, он разрезает её грудную клетку своим безразличным взглядом, он окрашивает себя в её кровь и даже не морщится, он выворачивает душу наизнанку и заставляет рассудок биться в истерическом припадке своими холодными словами, он разрывает всё её естество своими ледяными пальцами. И заполняет её черепную коробку душераздирающим криком бездны. Этот крик, как и голос Тартара, звучит ото всюду, кажется, он звучит даже у неё в мозгу.
Какой-то частью себя она действительно восхищена, потому что открывшееся перед ней заставляет кровь в жилах стынуть, а сердце содрогаться. И она не совсем уверена, что от страха. Её тело резонирует, реагируя на что-то, и она осознает, что это "что-то" - это мрак, который она отвергает изо всех сил, но семена которого произрастают в ней до сих пор.
От противоречивых чувств её разрывает похлеще, чем от поглощающей тело пустоты.
Кажется, головой она мотает чисто рефлекторно. Не совсем понимая, от чего отказывается - от перспективы избавиться от мук и служить Хаосу, или быть развеянной по миру тысячами кусочков.
Она кричит в унисон с голосами раздающимися во тьме. Она вторит не голосу бездны, а полным страданий голосам некогда ею поглощенных. От этого осознания немного легче и не так сильно отвращение.
Неужели Тартар не понимает, что действуя так, верности её никогда не заслужить? Даже если она присягнет Хаосу, она будет тихо ненавидеть его, а подчиненные с такими чувствами вполне способны в самый неподходящий момент сделать пакость. Её легче убить, чем продолжать истязать ради неискреннего согласия.
Действительно ли он собирается убивать её постоянно, с каждым разом всё мучительнее?... Такая перспектива удручает, но Стикс старается возродить скончавшийся в муках оптимизм и убедить себя, что где-то после сотого раза она привыкнет, а после тысячного её мазохизм достигнет апогея и она начнет ловить кайф.
А потом она вспоминает обо всех ужасах, происходивших с человечеством. Об инквизиции, в частности. О тех редких женщинах, что были изуродованы самыми жестокими пытками, и всё равно сохраняли стойкость. А ведь они всего лишь люди!...
Так разве она, богиня, не сможет справиться, пускай и её муки много раз хуже?
Как ни печально это признавать, Тартар в чем-то прав и люди действительно нужны ей. Но не то, что бы она считала себя жалкой из-за этого. Лучше люди, чем боги вроде Хаоса, Зевса и им подобных личностей с замашками тиранов.
Кажется, ей удалось воскресить веру в не слишком светлое, но будущее.
Или она просто разозлилась.
Но глаза вспыхнули с новой силой.
Не хотелось бы думать, что раз за разом отказываясь от пустоты она всего лишь преподносит дань своему упрямству. Лучше ей найти какую-нибудь более возвышенную цель, но пока сойдет и просто нежелание служить неприятным ей богам.
Тьма всюду, она течет по её венам и проникает в легкие, впиваясь в них изнутри тысячами осколков. Ей действительно кажется, что она наглоталась битого стекла. Она захлебывается тьмой, голос тьмы звучит в её ушах и её вкус оседает на губах.
Тартар дает ей шанс, что очень милостиво с его стороны, но Стикс и это отвергает, зубами изо всех сил впиваясь в его запястье, а потом морщится, отплевывается, пытаясь избавиться от того, что уже проглотила. Занятие бесперспективное, ведь мрак медленно просачивается в каждую клетку её тела.
Но она дает себе право, раз уж так сильно стала похожа на людей, как настоящий человек поступать нелогично. Она сходит с ума от боли, она очень слаба, но всё же находит силы для того, чтобы заставить себя не дышать.
Даже лишенная сил она какой-то частью остается богиней. Богу должно быть стыдно, если он не в состоянии контролировать своё тело. Она убеждает себя этим.
Пусть тьмы не будет хотя бы в её легких... Хотя бы еще несколько секунд.
Стикс вдыхает случайно, он удивления, а глаза становятся почти идеально круглыми. Эта сволочь... Эта сволочь еще смеет, истязая её, удовлетворять свои извращенные потребности! Его пальцы холодные, их прикосновения не вызывают ничего, похожего на удовлетворение, а даже если бы вызывали - удовольствие потерялось бы на фоне боли и злости. Стикс чувствует себя окончательно униженной и раздавленной, вполне естественно, что она рыдает и, заливаясь слезами, проклинает всех, кого может припомнить.
Она вспыхивает, но румянец почти незаметен - уже практически нечему приливать к щекам.
- Да что ты....! - выкрикивает она сипло, - Да чтоб ты вновь человеком стал! - она понимает, что для Тартара было бы унизительно снова опуститься до уровня тех, кого он так сильно презирает. Страшнее проклятия для него и не придумаешь.
Она бы вырывалась и боролась за права на своё несчастное тело изо всех сил, но слишком опустошена. Потому Стикс закрывает глаза - тьма под веками не такая мерзкая, как та, что обвивается вокруг неё, сжимает ребра и заполняет легкие - и уходит в себя, закрываясь от холодных рук и взглядов, от криков - бездны и собственных - и вновь дает себе приказ "Не дышать!", как можно более грозно, чтобы и желания не возникало его нарушить.
Она понимает, какими глупостями занимает, она прекрасно знает, что Тартар при большом желании настигнет её в самых потайных уголках её души, но для этого ему придется сломать не одну стену.
Это было похоже на игру с бабочкой, которую поймали и посадили в банку. Она будет биться и ударяться о невидимые стены до тех пор, пока последние силы не покинут ее. Даже тогда, если дать ей хоть малейший признак смены обстановки, она снова продолжит биться о стены. Конечно, насекомые от такого не умирают. Они в принципе не способны навредить себе сами, если только по счастливой случайности не привлекут к себе внимание более крупного и сильного существа. Иногда такое существо может даже ненамеренно раздавить это создание. Если же говорить о людях, то они занимаются систематизированным истреблением насекомых-вредителей. Почему же никто из них не чувствует угрызений совести из-за этого? Ну или банальной к ним жалости. Может, и найдутся такие полоумные единицы, что будут беречь жизнь каждой мухи, а может и своей бы даже ради нее пожертвовали, однако, согласитесь, это больше ненормальное, чем адекватное поведение.
Природа созданного Хаосом мира такова, что в ней неизменно что-то погибает и перерождается. Жизнь из пепла. Все что было порождено землей в нее же и уйдет, как корм для новых существ и не только.
Превозносить человека было так же, как поклоняться тараканам. Да, они уникальны и у них милые усики, но сути это не меняет.
Тартар как сущность по сути отличающаяся не только от людей, но даже от богов, неспособен был к их восприятию мира. Вернее, прожив людскую жизнь, он ее прекрасно знал, но все никак не мог принять или вернее понять. Если людям, будучи порождениями на ступень ниже, он мог еще спустить такое наивное толкование мира, то принять такую версию от бога он не мог. Наверное, только по этой причине он не ушел сразу и продолжал ее истязать. Хотя это было мучением опять же только со стороны мнения людей.
Наблюдать за ее метаниями было почти обыденно и скучно. Неужели ни что не способно вызвать в нем хоть каких-то эмоций? Таким вопросом Бездна никогда не задавалась, по сути и не стараясь их пробуждать.
Зачем он только делал все это с ней? Просто чтобы посмотреть на реакцию. Пойми он раньше, насколько дело тут плачевно, уже ушел бы. Все же, даже его проницательность не обеспечивала абсолютно достоверной информации.
- Люди жалкие... - произнес он, показывая Стикс влажные пальцы, - Однако, они такие, какие есть и это не их заслуга. - кажется, эту песню он уже пел да так, что его голос теперь отдавал хрипотцой, - Я же все свое существование был ничем. Пустотой. Думаешь, быть человеком - хуже? - Будь я еще тем человеком, то уже давно бы убил тебя и поимел твой труп, - это озвучивать он не посчитал необходимым, ибо не все люди такие, каким был он.
С момента своего пробуждения, Тартар помнил свое человеческое существование. Конечно, теплыми чувствами к нему он не пылал, однако ничего и особо мерзкого в том не находил. Просто, людское тело не совсем удобно для его нынешней сущности и слегка его ограничивает. Однако, если вам что-то неудобно, это еще не значит, что вы будете это ненавидеть. Такая логика, по его мнению, была понятна даже людям.
Руки Стикс разложились практически до плеча, а ноги до колен, оставляя ее болтаться подвешенной в воздухе словно сломанную куклу.
- Ты напоминаешь мне кусок мусора, - который слишком похож на Эроса, - затерявшийся в космосе. Эреб точно был твоим отцом? - Тартар, конечно, не сомневался в этом, однако столь разительная разница сущностей просто не могла не бросаться в глаза. В прочем, ошибки и в природе встречались. Вполне возможно, ее горем было стать такой ошибкой.
Когда последняя капля алой крови вышла из ее желудка, падая куда-то в пустоту, он почти удовлетворенно посмотрел на нее, будто ее там и вовсе не было, а смотрел он в пустоту.
- Теперь ты тоже бесполезна, - холодно произнес Тартар, - Жаль лишь, я не могу избавить тебя от пустоты, которой ты не достойна, ибо такой ты была рождена. - однако ему было не впервой терять нечто родное, потому никакой жалости он не испытывал.
Тьма стала затягивать ее живот, закрывая рану. Зерно пустоты, чтобы было заложено в ней, могло теперь пробиться и начать расти. Теперь, вся ее кровь была отравлена бездной, а в душе была лишь пустота. Если на востоке считали, что душа находится где-то в области живота, то тогда это было буквальным.
Тартар не мог отказаться от нее полностью, даже если бы захотел. То, что хотя бы раз побывало в Бездне, навсегда оставляет в ней часть себя, а в себе - часть Бездны. Такова была плата за вход в этот мир.
Он начал сам распадаться, как до того исчезала ее плоть. Развеваемое пустотой, словно фигура из черного песка, его тело растворялось в Бездне, вновь соединяясь с ней и оставляя Стикс в мнимом одиночестве, хотя это было и не так. Теперь Бездна была в ней и вокруг нее. Когда она придет в себя и восстановит потерянные части, сможет сама выйти из тартара. Бездна благословила ее, но не является ли это по сути проклятием?
Вы здесь » GODS FALL » Концы с концами » 2014, Руководство по получению нервного срыва