Привязанности, те чувства, что связывают нас с другими людьми крепче любой цепи, положительные или отрицательные - все они рано или поздно становятся нашими слабостями. Считать, что любые чувства - это болезнь, вирус, с жаждой поглощающий наш организм, от которого нет вакцины - глупо, ведь без оных мы бы были обычной серой массой, хотите сказать - животными, считайте - фурнитурой. Что такое человек, если он ничего не чувствует? Но слишком наивно предполагать, что они придают нам сил - в большинстве случаев эти силы только убывают.
И, пожалуй, самым страшным из всех вирусов являлась любовь. Выражение "заболеть любовью" как никогда актуально и имеет в себе немалую толику правды. И тот, кто по природе своей является первопричиной, знал об этих свойствах как никто другой. Как бог любви он был слишком циничен во всём, что касается проявления чувств. Эрот видел других насквозь, как впрочем, мог заставить (не)человека испытывать что угодно, сам же он никогда не показывал себя настоящего. В глазах других он был актёром в маске, все понимали, что божество перед ними буквально слеплено из вранья, как пластилиновая фигурка, но уличить его в оном не могли. Слишком правдиво было это обманчивое чувство.
И всё же, именно Эрос, тот, кто знал о любви и всех её проявлениях в буквальном смысле всё, тот, кто являлся этой любовью, не верил в истинное проявление таковой. Везде он видел фальшь. Возможно, виной тому была его жизнь в ипостаси человека - Дориан Берроуз был далеко не предметом для подражания, но с другой стороны, Амур понимал, что именно эта оболочка является его лучшим приобретением за последнее тысячелетие. Это слишком иронично, но именно подобного цинизма не хватает сладкой любви. Это избавляет от разочарований в будущем. Но сейчас, он вжился в роль настолько, что уже сам перестал распознавать собственные чувства. Всё по Фрейду: отрицание, как механизм психологической защиты.
- Я нашла всё, что ты просил, - девушка, окруженная аурой апокалипсиса, при взгляде на которую кровь в жилах стыла, а желание спрятаться под партой, словно спасаясь от землетрясения, возрастало. Она была серьезной, слишком серьезной, а в таких случаях внутри бога любви просыпался игривый мальчишка, которому только дай повод пошалить и позлить матушку. И запрет на подобное только усиливал желание.
Не дожидаясь слов бога, она продолжает:
- Ты мне должен.
В ответ на это, бог любви прикусывает губу, иронично улыбаясь, а брови сами по себе изгибаются домиком. Он говорит:
- Ты всё же не устояла пред моим очарованием.
Девушка со взглядом, который запросто может превратить горячий чай в кусок горького льда, смотрит, а после без единой эмоции повторяет:
- Ты мне должен, Эрот.
- Оплачу натурой, - сжимая невзрачную папку в руках, бог любви вновь улыбается, но лицо девушки остаётся неизменно-каменным. Она говорит:
- Только если Вы готовы отдать своё тело на опыты, Верховный.
- О, у повелительницы судеб прорезалось чувство юмора? Как необычно. Должен ли я считать это своей заслугой?
Словесные баталии могли бы продолжаться еще на протяжении долгого времени, пожалуй, слишком долгого для тех, у кого это время столь дорого стоит.
- Прекращай паясничать, а то я чувствую себя матерью непослушного ребёнка, - у бога появилось острое желание вставить слово о том, что так и есть, но девушка не позволила ему этого сделать, продолжая говорить: - Не понимаю, в какие игры ты играешь, но я сохраню твою просьбу в секрете от остальных членов Совета, пока она не предоставляет особой важности, но... - богиня умолкла, окидывая взглядом папку в руках Эроса, а после небольшой паузы и брошенного серьезного, даже с толикой угрозы взгляда, продолжила: - Но если дело коснётся этой девушки, а рано или поздно это случится - молчать я не буду. Сейчас, как богиня, Психея не предоставляет для нас никакой ценности, но для Ордена, как рычаг давления на одного из создателей Совета - вполне...
После нескольких слишком длительных секунд нетерпеливый бог всё же не выдержал, прерывая девушку на полуслове:
- Да-да, прекращай, на проповеди я не подписывался, - помахав всё той же папкой, мужчина стал слишком серьезным, а выражение его лица из игривого приобрело нотки раздражения - такого же наигранного, специально наигранного, как и предыдущая его эмоция.
- Ты не сможешь прятать её вечно, - продолжала говорить богиня буквально в спину уходящему богу.
- Роль суровой матушки тебе не к лицу. И это вредно для кожи - морщины появляются.
Повернувшись перед выходом из комнаты, бог вновь улыбнулся, а бросив краткое «спасибо за помощь», он всё же покинул помещение.
Тогда он еще не понимал, что любое чувство привязанности губительно для того, у кого есть глупая привычка всё гиперболизировать. Тогда, год назад, сжимая в руках папку - досье на свою жену, бывшую или вечную, - он не знал, что желание защитить может перерасти в нечто большее. Тогда он хотел отдать дань своим бывшим привязанностям, можете сказать - покончить с прошлым, или же закрыть гештальт, он считал своим долгом помочь тому, кто в прошлом был для него всем миром. Но тогда он не понимал, что это перерастёт в нечто неконтролируемое, а конец на самом деле станет только началом.

***
У любви есть много обличий, она бывает разной - ласковой и жестокой, жадной и щедрой, и только человек может решить для себя, какой из видов любви для него ближе. Проведя целый год в роли этакого сталкера-следопыта, отца, который уже давно узнал о существовании дочери, но всё никак не решается подойти к той и поговорить по душам, Эрос понимал, что такой вид любви ему совсем не по душе. На самом деле, он и не собирался знакомиться с Психеей, точнее, с Эмили Торн, душа которой сейчас разделена надвое, и одна из этих частей является его супругой. За этот год они ни разу не пересекся с девушкой и взглядом, как впрочем, не подошел к той и на расстоянии в пару сотен метров. Всё, чего он хотел, чтобы эта девушка и дальше оставалась в неведении. Она жила опасной жизнью, но это просто ничто в сравнении с тем, что её ждало в божественном мире. Он понимал, что стоит ему только проявить к ней интерес, как она тут же попадёт в объективы Совета, а что хуже - Ордена.
"Рычаг давления", - толика правды в словах вершительницы судеб была. И Эрос это понимал. И весь год он пытался сделать так, чтобы девушка и дальше оставалась невидимой для всего божественного мира. Но, вместе с тем, он понимал, что её как будто саму тянет ко всему божественному. Её душа просится на волю, и подсознательно, но она то и дело вмешивалась в какие-то неприятности. По долгу службы это или нет - всё же работа полицейского далеко не самая безопасная, но вскоре активная деятельность жены Эрота начала раздражать.
То есть, он пытается уберечь её от неприятностей, но она сама на них напрашивается. Снова актуально сравнение с родителями: отца, который запрещает сыну трогать неизвестных зверей и даже подходить к ним, но тот, при виде змеи сам лезет с ней обниматься.
Да, Эрос как никогда раньше чувствовал себя курицей-наседкой, и это его, мягко говоря - злило.
Встретив Психею в офисе Совета он не удивился, как впрочем, не показал и никаких других эмоций. Уже до этого момента он знал, что Зевс разузнал что-то о богине, а мойра, которая помогла ему год назад, не смогла промолчать по долгу службы. Он знал, что рано или поздно этот момент настанет, пусть и всеми силами пытался оттянуть время "икс" как можно дальше.
«Почему ты не отказалась от встречи?»
«Почему пришла сюда без единого опасения?»
«Почему твоё любопытство сильнее инстинкта самосохранения?»
...
«Почему моё желание спрятать тебя от всего мира сильнее здравого смысла?»
Он злился - на себя, на богиню и на Зевса, по вине которого Психею вовлекли во всё это. Но истинную причину собственной ярости принимать он не желал.
Он испытывает к этой девушке что-то помимо чувства долга, это та мысль, которая проникла в его мозг, и как голодная гусеница, пожирающая листья винограда, она поглощала все логические доводы, которыми бог любви пытался оправдать свои действия.
Нет, она не должна в это ввязываться, - еще одна навязчивая мысль, как маниакальный синдром.
Наблюдать со стороны больше не лучший вариант, но есть ли иной способ уберечь её от жестокости божественного мира?

***
Холодный и влажный, еще один из неприятных дней в мире людей. Бог любви, Дориан Берроуз, обычно слегка неопрятный в виду отсутствия постоянного места жительства, сегодня выглядел аккуратно и немного даже формально. Черные выглаженные брюки и белоснежная сорочка, шея свободная от галстука, но обвита тонкой серебряной цепочкой и начищенные ботинки, всё равно слегка вымазанные из-за царившей на улице слякоти. Он выглядел как никогда презентабельно, но принимать мысль о том, что приоделся так он специально из-за встречи с ней, он отказывался, оправдываясь банальным "захотелось".
Поправляя отросшую челку костлявыми пальцами, перебирая светлые пряди, взъерошивая их и вновь укладывая на место, он то и дело сжимал челюсть, буквально скрипя зубами. Он чувствовал себя мальчишкой перед первым свиданием, и понимал, что это глупо, так как даже Дориан в своём не таком далёком прошлом никогда не испытывал волнения перед объектом вожделения - без стеснения, он уверенно очаровывал как девушек, так и парней, официально - лет с тринадцати, де-факто - еще со времени детского сада. А сейчас он чувствовал себя глупо и из-за этого злился.
Убеждая себя, что он не девица на выданье и не девственник с ЭД, бог любви вздохнул и шагнул вперёд, активируя датчик автоматической двери и попадая в здание полиции. Пользуясь своей способностью, он беспроблемно проходит через пост охраны, с её же помощью, имея при себе еще и парочку своих "волшебных" ножей, он пробирается через врата металлоискателя. Люди, даже самые ответственные, всегда поддаются собственному либидо, и этим Эрос никогда не прочь воспользоваться.
Двигаясь по следу богини, словно собака-ищейка, он пробирается в офис. Тот оказывается до скучного обычным, как будто он попал в какой-то банальный фильм про полицейских. Но да осматривать достопримечательности отделения ему хочется в последнюю очередь, а потому очень скоро бог попадает именно в тот кабинет, который его больше всего интересовал.
Его жена, когда-то любимая супруга, сейчас же - незнакомка с душой Психеи, сидит в этом помещении и скорее всего вновь ищет проблемы на собственную голову и наверняка красивый зад.
Вот же ж, глупое создание.
Вновь, казалось бы, беспричинно злясь, он нажимает на ручку двери и проходит внутрь кабинета, не удосужившись даже постучать. Он просто не видит в этом потребности.
Слегка улыбнувшись, говорит:
- Здравствуй, Эмили.
Меняясь в лице - его улыбка становится шире, а глаза пылают всё той же злостью, продолжает:
- Или мне обращаться к тебе как раньше, Псюхе?