Слухи и сплетни  они по истине безграничны. И даже смерть - абсолютно не повод их предотвращения или прерывания. В общем, это вообще достаточно относительно, так же как и то, что побуждает к их распространению. хотя, даже их наличие не столь важно, для того, что бы узнать то, что было так интересно Богине мертвых. В ходе последних событий, уж как-то участились у врат ее мира гости из Асгарда. В принципе, просьбы у них всех были одни и те же. Все желали вернуть Светлого Аса. Но, не для кого не секрет, что  переступить порог Хельхейма не дано ни живому ни мертвому. Хозяйка и ее стража блюдет закон своего мира, и остается непреклонной. Так же, Хель тверда в своих словах, как и прежде, а по сему, и секрет хранит по сей день и час. И даже поставленное условие, обреченное заведомо на неудачу, было твердо соблюдено. А по сему, Светлый Ас и ныне мирно спит сном крепким в чертогах ее.  Так и условие данное Хермонду "Все что есть на  земле живого или мертвого, должно будет плакать по Бальдру".  Но, этого не случилось, и просьбы, ходатайства и прочие умаления Царицы Хельхейма остались без внимания ее. А вот то, по какой причине Бальдр все же остался в ее чертогах, ей даже очень было интересно. Много сил что бы узнать чьих это рук дело не понадобилось. Естественно это был ее милый папочка. И не мудрено, вся грязная работа пала на плечи Локи. За то Один доволен, что уж там.
В общем, теперь ясно виднелась проблема. Если асы осудили Локи, то как же он теперь исполнит свое обещание? Или он не сказал об этом обещании Одину? В общем, эти нюансы Хель не касались, а вот взглянуть на виновника "торжества", по которому так искренне проливают свои слезы асы и весь Асгарт,  Хель хотела бы взглянуть в такое родное лицо.
- Мы узнали, госпожа, - послышался голос у входа в тронный зал Лежебоки - ее слуги. Хель мирно читала какой-то свиток, расположившись на своем троне. Она даже глазом не повела, что бы обратить внимание на докладчика.
-И? - лишь произносит Богиня, не отрываясь от чтива.
- Он заперт... В Мидгарде... - немноо робко произносит слуга. - И дорог туда нет.
- Таки совсем нет? - холодный взор Хель, словно сошедшая с гор лавина, обрушился на стоящего слугу. Того затрясло. Забавно, но даже после смерти, когда, казалось бы, уже бояться нечего, Хель все же может наводить ужас на своих подданных, всего лишь одним взглядом.
- Ну... Как сказать.., - мямлит слуга.
-Как есть, так и говори, - Богиня откладывает в сторону свиток и встает с трона, медленно приближаясь к докладчику.
- Есть, но... Это не просто... и..., - с каждым шагом Хель в его сторону, покойный все больше заикается, но смотрит ей в глаза. Она же спокойна и холодна. но он знает, что с этим же искренним спокойствием и истинным хладнокровием она может обречь его не только на пытки, но и превратить его загробное существование в истинный кошмар, который для живых даже и не снился.
- Пошли, раз есть, - Хель прошла мимо, тяжело ступая по гранитному полу, в сторону выхода. Сейчас она намеревалась узреть отца своего, и она больше чем уверена, что преград на ее пути не будет. Одину как минимум не выгодно видеть в ней врага, а она желает лишь поговорить с непутевым родителем.
И вот они прибыли на место.  Хель не сомневалась, что Отец отцов уже в курсе происходящего. Но, так же она надеялась на его благоразумие, и то, что он не на столько глуп, что бы препятствовать грядущему разговору Хель и Локи. Тем более, что Богиня мертвых не собиралась портить отношения с Одином или нарушать свое слово.
- Жди тут, - холодно произнесла Хель своему слуге и проникла в пещеру, через лазейку, найденную по ее приказу.

Крайне неудобно в своем истинном облике пробираться в пещере,  ставшей местом заточения для Локи. Но, все же, благодаря прекрасной наследственности оборотничества, Богине смерти ничего не стоило немного уменьшить свой рост.  Все же спрятали неугодного асы мудренно, и пройдя из одной пещеры на свежий воздух, Хель направилась в следующую. По дороге дочь бога лжи встретила и ту, кто до сих пор остался верен ее отцу, облегчая его участь. Все же, пока она сама не видела на сколько ее отцу приходится тяжело, особых выводов не делала, но диалог с Сигюн завела. Пусть он был не многословен, но асинья согласилась побыть еще немного на свежем воздухе, и даже одолжила Хель ту самую спасительную для Локи посудину. Точнее, она ее практически вручила в руки Богини смерти. Нельзя было сказать, что она не была испугана появлению тут Хель, ведь, причиной могло лишь одно. ну а до обычного диалога ребенка с отцом обычно думают в последнюю очередь. Хель не особо распространялась о причини своего прибытия, размышляя лишь о выборе отца. Ну, и, наверное, чисто по-женски, дочь Локи сочувствовала Сигюн. Все же, если бы ни это заточение вряд ли бы ее папенька был верен этой женщине и оставался бы рядом с ней как примерный муж. Как-то Локи и  определение "примерный муж" не вязалось совсем. Хотя, возможно, будь это так, то Хель бы могла по истине возненавидеть отца. Все же, что может быть более вечным и жестоким, как ненависть женщины? А если эта женщина еще и твоя дочь? В общем, этого не случилось, так что, и причин у двуликой богини к таким чувствам в адрес родителя не было.
Хель вновь вошла в ту самую пещеру, ставшей для Локи практически аналогом Настронда. Так сказать, личная камера вечной пытки. Наслаждайтесь и голосите не своим голосом, господа, корячась в конвульсиях за провинности свои.
- Сигюн?- послышалось из недр пещеры. Хриплый измученный голос, словно крик о помощи, только шепотом. Казалось, еще немного, и стены бы вторили эхом этому звуку, который явно издал Локи. Хель узнала голос отца, хоть он был измучен и, словно, обессилен. Словно лишен полноты звучания.
Пещера наполнилась словно могильным холодом. Хель даже не пыталась скрыть присущий ей запах тлена. Она подошла к камням, к которым было приковано тело Локи, со стороны его головы, что практически не давало возможности Богу лжи лицезреть ее. В общем, тот яд, что лился на его лицо из пасти змеи висящей над ним, думаю, было большей причиной  неспособности лицезреть нежданную гостью. Тут Хель могла принять свой истинный облик и выпрямиться во весь рост. Все же, как-то Скади олжна была поместиться тут, что бы подвесить над Локи гадюку.
- Скажи, а мазохизм, это у нас не семейное? - холодящим кровь голосом произнесла Хель, взяв костяной рукой гадюку за голову. Богиня внимательно смотрела мертвой частью своего лица на змею, выполняющую свою роль в этой пытке. Вот почему-то, Хель на мгновение показалось, что именно этому существу тут приходится хуже всего. Подвесили за хвост, и даже не спросили, еще и ядом поливай невесть кого. Хотя, за то время что это милое создание тут находится, она уже в курсе, на чье же лицо стекает ее драгоценный яд.
- Отдохни, моя хорошая, я не на долго, - прошептала Богиня смерти, обдав гадюку холодом своего дыхания. Не просто холодом, а тем самым загробным, дыханием Хельхейма, что холодит не просто тело, но душу. В любом случае, на некоторое время, гадюка не станет помехой диалогу отца и дочери. Скорее всего, она и слышать не сможет сказанного, пока не выйдет из временного окоченения. Хель не собиралась отнимать жизнь у несчастного существа, которому досталась не столь уж и лестная доля. Так же, как и преждевременно отменять наказание своего отца. Но вот лишние уши ей не были нужны, так же, как нужен был более менее адекватный собеседник. Хотя, Хель не особо верила в последнее и до того, как Локи сюда заперли. Но и многих его поступков она не понимала. А кто кроме его самого сможет объяснить ей? Проще спросить, тем более, что ничто и никто сейчас не мешает ей это сделать. Возможно, это единичный случай, так зачем же упускать такую возможность.
- Рад меня видеть? - Хель обошла камни, и склонилась над отцом, смотря на его лицо, по которому еще стекали капельки яда.

Бедняга даже переспросил она ли это. "Да, от такого развлечения и разума лишиться можно. Хотя, порой это влечет очищение, если ты мертв", - задумалась Богиня смерти, всматриваясь в лицо отца. Глаза слезились, и лик его был уже не так гладок как в тот раз, когда он пришел к ней. Но, тем не менее, жалости она к нему не испытывала. Хель вообще презирала такое чувство как жалость и сожаление. В общем, это можно было отнести к одному и тому же, просто в адрес разных объектов или субъектов. Она и в родном Хельхейме любила прогуляться у Ностронда, но отнюдь не с целью полюбоваться теми, кто выбрал путь очищения через пытки. Это все навевало на Богиню философские глубокие мысли. Корячащиеся тела обезумевшие от боли, издаваемые крики и стоны, хрипы и немой вопль хрипения, даже не подумывающие о том, что в любой момент они могут покинуть это прибежище. Но никто из них не был живым и уж тем более не был ее отцом. Меняло ли это дело? Скорее нет чем да. Хотя, это довольно спорный вопрос и Хель об этом возможно задумается позже, а возможно и нет.
- Безумно рад, - в голосе отца слышится подобие смешка, но явно неудачное. - Мы так давно не виделись. Хотя извини, я и сейчас практически не вижу тебя. Может, ты мне мерещишься?
- Может быть и мерещусь, - явная прохлада в голосе, но уже не тот холод безразличия. Богиня провела костяной рукой по лицу отца, убирая с глаз яд змеи, дабы тот не мешался. Понятно, что зрение в один момент к нему не вернется, но все же, возможно он хоть немного сможет разглядеть плоть от плоти своей. - Знаешь, наверное в твоей жизни не было более приятного безумного бреда, чем я сейчас, - легкая усмешка, так не свойственная Хель, при этом произнесенная довольно спокойно и непредвзято. Хель не могла не заметить попытки отца общаться легко, как тогда. Но... Сейчас это было абсолютно не к чему. Он был довольно беспомощен и измучен.
- Вот скажи, это и в самом деле стоит того? - она посмотрела в глаза отца. В эти красные, поблекшие очи. В них теперь нет того огонька, той искорки, которая была тогда. В голосе нет той легкости. А его вид... В общем, самые несчастные трупы, истерзанные голодом и болезнями, недугами или умершие бесславно от рук убийц изощренных, выглядели многим лучше, чем тот кусок Божественной плоти, что сейчас был перед Хель, и который являлся ее отцом. - Сколько веков ты там стелешься? Нравится награда? - она говорила без упреков. Это были просто вопросы, на которые она не могла найти ответов, разве что не спросив у того, кто может ей их дать.
- Зачем ты здесь, дочь? - внешнее безразличие Локи, так мастерски прячущее его противоположное состояние, возможно.
- Сколько же ты раз думал о смерти? - столь же безразлично произносит Хель, отстраняясь от лица отца. Она принимает свой же облик, только ниже ростом, что бы было удобнее общаться. Все же, ростом она явно не в папеньку пошла. - Признайся, хоть раз, но такие мысли были, - словно размышляя говорит Богиня, и ставит спасительную тарелку Сигюн в уголок у камня, к которому прикован Локи. -Но нет. Пока я пришла лишь поговорить. К стати, почему это Один тебя не.., - она проговорила это очень тихо, и практически сразу замолчала. "Да ладно. Не ужели лучше держать всех порознь? Но, вот одну деталь он не продумал, в общем, из-за нее я тут и есть. Разделяй и властвуй?", - впервые в жизни Хель в голову пришли мысли о причинах разлучения ее не только с матерью и братьями, но и о том, почему Локи никогда не приходил.  Хотя, возможно это были просто домыслы брошенного ребенка, хотя, тогда почему Один не убил Локи? Почему не допустил что бы тот был в Хельхейме?

Отредактировано Hel (2014-12-05 21:55:32)

Он считает что стоило. значит должен быть доволен вознаграждением. Как не странно, Хель не думала, что Локи вот так просто попадется. И на чем? На болтовне. Мог давно уже тут торчать и наслаждаться своим "стоило".  А те, небось, пируют в своих чертогах. Скорее всего и добрым словом не помянут. Хотя, могут ли они помнить того, кто исполнял почти всю черную работу, принимая на себя бремя всей грязи. Ну, естественно не все деяния Локи были таковыми. Сам по себе он был довольно не чист на руку. Иначе Локи не был бы тем кто он есть, и все же, его звание Бога лжи было заслужено.
- Я не могу исполнить обещание,- произнес Локи. Все же, не зря он славится умом и хитростью. Да, в их договоре была масса лазеек для него, и Хель это знает. Но... Его положение было явно не ему на руку. Знает ли Один о этом договоре отца и дочери? Не захочет ли он воспользоваться таким шикарным поводом и еще раз оставить Локи в дураках? Что Отец отцов еще сможет придумать ради страданий  отца Хель? В принципе, не особо-то ее это волновало. Если бы... Хель явно не в своего отца этой чертой. Все же, пусть она и тверда, но справедлива. И пользоваться ее же промашкой во вред собственного родителя, пусть и непутевого, ей не хотелось бы.
- Но... Бальдр. Что с ним? - очевиднейший вопрос. Даже сейчас, когда он прикован к камням оковами на крови собственных детей, а Светлый ас мирно спит в чертогах Хель  окруженный заботой, благами и чистотой. Когда Локи обессилен, изнеможен и практически немощен, он задает этот вопрос. "То ли избавления ждешь, то ли он тебе на столько дорог", - богиня шумно выдохнула,  присев на камень напротив Локи.
- Избавления ждешь? - серьезным голосом спросила дочь отца. но... Вопрос был скорее риторическим, нежели вопросительным. - У меня он, - с некой грустью произнесла Богиня.
- А вот что касается обещания - это может быть проблемой. Не думал, что может быть если нарушить обещание? - вот это уже был актуальный вопрос. В общем, он и стал причиной ее пребывания тут. Что же думает Локи по этому поводу? О чем он думал, когда подписывал себе  развлечение в вечность, в практически уединении, еще и с милым аттракционом, в качестве змеиного яда . Не могло быть все это так просто. Она не считает отца глупцом, ибо его хитрости нет границ. И эти меры, на которые он пошел "того стоят", как он говорит. Так чего же стоит его обещание ей. Неужели он не думает, что может случиться? ну, пробуждение Бальдра могло бы быть меньшей из зол. А если по мимо этого тот впадет в свое безумие? А ведь ему хватит вести о последних событиях. Но, даже не это может стать камнем преткновения для Локи в этом деле. Никто из них не знает, нашел ли Один способ, и ищет ли он его вообще. И способен ли Бог найти способ контролировать неведомое его, скрывая такую страшную тайну от своих родичей. А может, он просто решил избавиться от единственного знающего, который не связан договором хранить это в тайне? От самого болтливого, изворотливого и опасного своей хитрость и умом? Но, это все лишь догадки. Наверняка знать ни Хель, ни сам Локи не может. Возможно, даже если бы Бальдр проснулся, один бы не сказал ему о участи Локи, так же, как обманывает своих сыновей и жену о смерти Бальдра.
- Что касается награды..и смерти..- Локи даже глаза закрыл, после чего продолжил: - Я очень рад видеть тебя, и не меньше рад, что ты пришла не затем, чтобы забрать меня с собой. Огонь не может не гореть. Я не сдох в Ётунхейме, когда все отвернулись от меня, надеюсь не сдохнуть и сейчас.
- Ты сам-то веришь в то что говоришь? - легкая усмешка в голосе Хель. Наверное, за долгое время она расслабилась и сейчас эта мелочь в ее интонации была более чем похожа на  усмешку самого Локи. - Там ты может быть и издох бы. Но спасибо маме ты не скажешь, так ведь?
А ведь эту историю Ангрборда рассказывала  своим детям еще до того, как их забрали. Все же, великанше надо было что-то ответить на вопрос: "а где же наш папа?" В общем, в описаниях матери Локи был куда прекраснее, чем то, как он выглядел. Ну, а с данным его состоянием вообще не сравнимо. В общем, эту тему Хель даже в одиночестве старалась не поднимать в своих мыслях. Сейчас она тем более была не к чему.
- Асы не убили меня, потому что они стараются не проливать крови себе подобных. А, может, хотели, чтобы я в полной мере осознал свою вину, - а провинился ты, я смотрю, достойно одиночной камеры подобной Ностронду, так еще и "это того стоило"., - она издевалась? Просто ей хотелось услышать его истинные мысли. И без того было понятно что он истерзан и делает вид, что все в полном порядке и под контролем. Сейчас это все было не к чему. По крайней мере перед Хель. Вон, пусть перед Сигюн кривляется. хотя, думаю и ей достается. Уж ей это бремя вряд ли заслужено, хотя, в замен она жена-героиня.
Хель поднялась с камня и подошла к краю пещеры, откуда виднелась дыра на волю и сквозило свежим воздухом. Место было выбрано отменно. Даже подумать никто не сможет, что в недрах этих пещер нашел прибежище прикованный к камням и корячащийся от боли Бог.
- Освободи меня, Хель, - внезапная фраза. На момент, Хель даже опешила, застыв на месте. нет, Хель конечно общалась с Вёльвой, и не раз. Все же, прибежище ее именно в Хельхейме ныне и на долго. Но, как-то не планировала так быстро принимать участие в рагнарёке. Хотя, почти все сходилось. Бальдр был мертв для всего живого, и знали о правде только трое из ныне живущих. Сам отец Бога света, Локи, запертый в Мидгарде и она - Богиня смерти.  По телу Хель пробежали мурашки, не смотря на то, что она сама была воплощением холода и кошмара загробного мира.
- Ты не в своем уме?   тихо спросила она, так же продолжая стоять спиной к Локи. Она не двигалась, ожидая ответа. И сейчас как никогда она желала ответа "да, я безумен" или " я пошутил". Ну хоть чего-то в этом роде. Все же, лишних ушей тут нет, но быть абсолютно в этом уверенной не может даже Богиня смерти.

Отредактировано Hel (2014-12-06 00:09:27)

-Мне не нужен враг в лице Одина, -повернувшись резко кругом, произнесла Хель. - Если он тебя тут держит - значит ты ему для чего-то нужен, - это был скорее не конечный ответ, а просто размышление. Хель прекрасно понимала что если она это сделает - никакого "спрячусь" не произойдет. А если и произойдет, то весьма не на долго. Обычная уловка Бога Хитрости. Но вот пути назад уже не будет. Придется уже идти до конца. И явно освободив Ёрмурганда они на этом не остановятся, по тому, что Фенрир такой же член семьи и так же заперт где-то. Ну а там уже и словам старой вёльвы будет суждено сбыться, будь оно так или иначе. Сейчас одно освобождение Локи может означать объявление войны асам.
- Ты бредишь. Раньше надо было о шкуре своей думать, - Хель посмотрела в глаза отцу. Нет, она могла бы, и даже, наверное хотела бы. Но не сейчас.- Сейчас не время,- последние слова были тверды как гранит в Хельхейме. Сейчас ничего такого Богиня не собиралась делать. А предания она знала почти наизусть, и это знание, будучи тайной тайн и загадкой загадок, постепенно в ее голове находило место и возможности к осуществлению. Возможно, немного позже это и произойдет. Но, точно не сейчас.
- Вернемся к другому. Что мы будем делать с твоим обещанием? Все же, им могут воспользоваться явно не в твою пользу. Или тебе прям так безразлична судьба Бальдра? - более спокойно и холодно произнесла Хель. - Ты не дурак, даже если пытаешься таковым прикинуться. Вы пришли ко мне втроем, что усложняет это все. И ты прекрасно понимаешь, что даже если твое обещание повернется против тебя, он не выйдет из Хельхейма сразу после этого. Я не только тебе обещала, - она рассуждала. Сейчас было важно что Локи думает по этому поводу. Да и проверка его чувств к Светлому богу, было не маловажно. Хель не убийца, но и лазеек как может сложиться судьба наследника Одина, было достаточно. Возможно, семейные узы не позволяли ей вот так просто оставить это дело. А может ее на это побуждает некое знание, которое по ее мнению не совсем справедливо. Пусть она и Богиня смерти, но она справедлива и эта ее черта подобна фундаменту строений, которое обязано быть непоколебимо и надежно.
- Давай, расскажи мне свои идеи. Думаю, ты уже отошел от болевого шока. Попытайся здраво оценить ситуацию во всей радужности, - вновь холодная и серьезная. Тишина повисла немой занавесью в пещере, и лишь сладковатый запах гнили и могильный холод напоминал о ее присутствии.

-Возможно оно и так. Но звучит не особо внушительно, из уст Бога в твоем положении, - прямой бесчувственный тон. Какая разница во что верит Богиня смерти. Его это не касалось до этих пор, так что же мешает не касаться этого и дальше? В общем, знание этой мелочи ничего не изменит. А вот поводы что-то сделать и последствия этих действий могут быть как безразмерно эпичными, так и абсолютно мизерными. Никто не знает что будет делать Локи, если он вот так просто получит желаемую свободу. В любом случае, он отсюда никуда не денется. А на раздумья у Богини есть как минимум вечность.
- Я не могу выполнить свою часть договора сейчас, - злость в голосе отца и звук цепей ударяющихся о камень.  - Спасибо одноглазому. Но Бальдр - он тут не причем. Хель, я прошу тебя, не причиняй ему вреда. Я выкуплю то время, которое провожу здесь.
Хель смотрит на беспомощного отца. Даже сейчас, когда он может злиться, когда у него есть возможность подумать и поделиться с своим чадом хоть крупицей мудрости, он говорит о Бальдре, который мирно спит в прекрасных покоях, отведенных для него и убранных достойно Бога света.
-  Ты меня вообще слушал? - словно отчаявшись произнесла Хель на выдохе. - Знаешь, я пришла  поговорить именно об этом нюансе, и пока твое присутствие мне не понадобилось. Но, кто знает, как могут сложиться обстоятельства. Мне просто хотелось знать что ты думаешь и убедиться, что ты знаешь. Хотела бы тебе еще попортить жизнь, хотя, куда более, то меня бы тут не было, - сказано довольно легко и пусто, словно рассуждение и беседа с тишиной. Но, в то же самое время, Хель хотелось что бы отец понял, она не желает вреда не ему, не Бальдру.
- Я заплачу тебе правдой, Хель,- усмешка в голосе. Взгляд Богини смерти потяжелел. Ее глаза смотрели в глаза отца, сама же Хель не двигалась. -Ты знаешь, что я не смогу обмануть тебя, если это будет платой. Мы заключим сделку на моей крови, а кровь, - вновь раздается лязг цепей, - как видишь, отличное оружие против такого, как я. Поэтому продай мне время моего наказания, Хель, ради Бальдра. А я клянусь ответить на любые вопросы, которые ты захочешь задать мне.
- Что за торги ты тут пытаешься устроить? - грубо и холодно. Сколько раз она слышала эти речи о цене. Неужели не понятно, что она уже дала ответ. А вопросы. Если он не ответит на них - так его воля и решение. Ничто не помешает ей остаться при собственном мнении. Тут, уже кому что и как на руку.  Оно и понятно, что в сложившейся ситуации трудно думать хоть о чем-то, кроме как об избавлении. Но... Хель нет причин вмешиваться в ход этих событий. А прошлое... Так это просто то, что уже случилось. Так зачем же над этим скорбеть, если в будущем куда больше возможностей. Да и сама суть просьбы... Продать ему время ради Бальдра. Словно, для Хель он ценен.  Видимо, Локи этого не понимает. Он не понимает и ослеплено думает что то что ценно для него, то же ценно и для других. А нет. Это была промашка. Ради Бальдра она и так позволила нарушить то, что никому не позволено нарушать. И тут она находится уж точно не ради Светлого Бога.
- Видимо, разговора не получится, - еще один вздох. - Зря только пришла, видимо. - на холодном лице проскользнула грустная улыбка. - Что же, если ты не хочешь вести разговор с пользой, то, не буду тратить твое время, - холодно и тяжело слова соскакивают с уст Хель. - И ты знаешь, почему я тебе говорю нет. И предсказания тут не причем. Ну, а в остальном, коль все для тебя имеет цену, то у тебя нет ничего, что было бы мне полезным, - немного растерянное заключение. - Собственно,  я могла бы тебя освободить, лишь по тому, что ты мой отец. Но раз тебе дорога цена и ты любитель поторговаться, то, это ты не по адресу.
Хель просто хотела дать понять, что не все имеет цену. По крайней мере для нее. И что тут она лишь для него. Да, ей позволили, но, в то же время, она смогла найти этот повод. А он? А он не мог, не искал и не приходил. Что же, никто не выбирает родителей. А речи о прошлом... Так опять же, это уже все случилось.

- Как же ты печешься о нем. Неужели,  после того, как ты доверил его мне, своей дочери, к которой тебя привел лишь этот повод, - последнее слово было подчеркнуто особой холодностью.  - Теперь ты не доверяешь той, кому доверил ранее, - вывод. Возможно слишком простой, возможно глуповатый. В прочим, раз он предлагал "обмануть магию", которую, в принципе, обмануть не возможно. Да и собственно не было в этом надобности. Как бы Хель не чувствовала себя когда-то брошенной - это было уже  прошлом. Как говорится, родственников не выбирают, а тем более родителей. Ходила масса слухов о том, что и как было, и они то противоречили друг другу, то были полнейшим абсурдом.
- Я не сомневалась, что тебе нужно сохранить этот договор. Иначе, меня бы тут не было, - Хель вновь присела на камень напротив отца. Возможно он был прав, возможно не прав. Может быть они оба были правы, но та грань, когда они перестали друг друга понимать и слышать, при этом слушая, незаметно ускользнула, уводя диалог параллельно в неминуемый тупик. Возможно, будь желанием Хель принести вред - она бы уже плюнула, или этого разговора не было.  Но ему было место быть. И просто прерывать все это она не хотела.  Хель с юношества была обречена на одиночество. Да, ее спало то, что родилась она двуликой, что неопровержимо доказывало ее право стать полноправной Богиней мира мертвых, как это и случилось. Но... Какой ценой? С тех пор, как их всех троих разлучили, она не видела братьев и мать. Да и отца имела возможность лицезреть лишь второй раз в жизни. Хотелось ли ей знать? наверное когда-то это желание было сильно как никогда, но сейчас оно было покрыто плесенью и тленом, без единой искорки. Ей хотелось пойти на встречу отцу и не подставлять его. Но... Это самое, наверное, присущее практически всем существам, возможно не такое сильное, как у полноценно живых, но все же съедающее периодически ее изнутри, напрочь отказывающееся отпрянуть и погибнуть под давящим прессом безразличия и холода.
-Ты ревнуешь к нему, да? Даже если убеждаешь себя в том, что тебе плевать на меня, и на прошлое тоже. Даже если ты настолько благородна, что тебе не нужна плата, магия есть магия. Она требует определенных условий. Попробуй поверить мне.
Он словно назвал то, что так норовило периодически вылезти. У нее никогда не было семьи. Даже у многих, кто попадал в Хельхейм она была, и некоторые воссоединялись там. А бывало, что за ручку, с довольным выражением лица избирали путь Настронда вместе. Возможно, самую малость, из-за некоего непонимания она немного и ревновала. Хотя, кто она такая, что бы он хоть как-то относился к ней? Дочь? Что это вообще значит для него? Подумаешь, плоть от плоти, кровь от крови. Просто потомство, и видимо не только нежданное и не желанное, но и вообще... Возможно Хель и самоуверенна и самодостаточна, но кто в этом виноват? Хотя, уместно ли сейчас выяснять это? Искать крайних? Хель это не интересно. Она терпит, старается не показывать свои чувства за маской холода и спокойствия, замыкая все чувства, пусть и не полномерные, в самых темных уголках своей двуликой души.
- Пожалуйста, - достаточно тихо произносит Бог лжи. он просит ее заключить временное соглашение, на время пока он заточен. Но...
- Вот не понимаю, почему ты не можешь просто мне рассказать? А я не могу тебе просто пообещать, что не позову, пока ты разумом и телом тут в заточении? обязательно заключать сделки и дополнять предыдущий договор? - словно разочаровываясь спрашивает Хель. нет, ей не досадно, нет особого непонимания, но... Этот разговор и так даст приличную передышку для ее отца, от яда гадюки. Хотя, если он настоит, это лишь будет значить, что он не верит ей. Но, это тоже вполне объяснимо. Они ведь абсолютно не знают друг друга, не смотря на бесспорную кровную связь родства, а возможно и отдаленно какие-то другие черты.

- Да, я так говорю. Вы там, в своем Асгарде, похоже совсем на платах и обещаниях помешались. Такое недоверие. Но мне приятно, что ты веришь моему слову, - довольно спокойно ответила Хель. Голос Богини немного смягчился. Все эти обещания, ради обещаний, договора ради сохранности договоров. Хорошо, хоть это были магические договора, а не те, что люди подписывали на бумажках. Хотя, эти договора Богов были куда страшнее тех бумажных формальностей. Но все же, Хель это утомляла. Она всегда смотрела на вещи беспристрастно и действовала по справедливости. Хотя, что есть справедливость? Достаточно относительная вещь, как то же добро и зло.
Локи заговорил. И вновь слышна усмешка в голосе отца Богини смерти и легкое удивление. Он вновь говорит о том, из-за кого тут и оказался. Зато, Хель теперь известна причина. Конечно, на уровне чувств и переживаний Богине смерти не понять. Она этого никогда сама не переживала. Ей никто не показывал небо. Слова отца казались теплыми, словно он говорил о чем-то драгоценном и ему дорогом. Нет. Так оно и было. Хель лишь слушала. Понимая глупость собственных чувств основанных на собственных восприятиях ив то же время понимании вещей лишь по их названию.
Как не странно, слова о том, что ей и ее братьям сохранили жизнь и к этому приложили лепту и Локи и Бальдр, от чего-то не особо грели душу. Нет, она не осталась равнодушной, но и принята эта информация была лишь к сведению. Как неоспоримое знание из уст отца. Все же, это было, и перед юными чудовищами никто не отчитывался. А вот сейчас, спустя столько времени ей об этом говорят. Глупо ожидать от спокойствия бури, от мертвого жизни. Это давно уже осело в душе Хель, подобно илу в реке, поток в которой был настолько медлен, что внешне походил на застоявшийся пруд. Он сейчас не поднимался, подобно пластилину, вязко лежащему на дне.
- Если ты не хотел, что бы нас убивали, но, при этом никогда не приходил, по крайней мере ко мне. Почему? – холодный вопрос. Он не блещет энтузиазмом или жаждой знания. Скорее, звучит как вопрошание дополнительных сведений или разъяснений. Но это не тот грубый холод, который так часто звучит в голосе Богини смерти.
- Отвергают они нас не только из-за пророчеств, - резко произнесла Хель, словно перебивая отца, и ту линию вопроса, что произнесла ранее. – Асы, самовлюбленные, убежденные в своей идеальности и красоте, безупречности и совершенстве. И за этими своими качествами, типичными и свойственными для них чертами, они не видят ничего краше. Они не способны разглядеть то милое, что есть в ужасном.  Тот чарующий манящий кошмар, бесподобность в том, что они так окрестили мерзостью. И это касается всех, кто отличается от них. Вот и мы, те, в чьих жилах лишь четверть крови асов, которая отнюдь не особо проявилась внешне, вызываем у них отвращение. Все просто. Ну, а что касается предсказаний. Рагнареку есть место быть. И, как мне кажется, абсолютно неважно, кто его начнет и как исполнит, - глубокие раздумья обуяли Богиню. Она и в самом деле так считала. Многие Асы это даже не скрывали, и относилось это не только к тектоническим чудовищам. Любой обитатель железного леса, которому свойственны черты, отличающие его от других и тем более от асов, те черты, что жители Асгарда называют уродствами, вызывал у них это чувство. Восприятие по обложке. Возможно, Хель бы могла сказать, что ее отец такой же, глядя на Сигюн, не будь она его дочерью и не знай она свою мать.

И вновь она слышит имя Отца отцов. И опять он кому- то что-то запретил. Ужас какой. Порой, Хель казалось, что о Одине только и говорят, что он то что-то запретил, то кого-то изгнал, то еще что-то. Но, все же, как бы то ни было, Бог обмана и хитрости, он умудрился принести в Асгард проблем не малых, и тот, кто сам же не так давно сказал, что он пытается переть против Судьбы. Вот так просто заявляет, что его кто-то куда-то не пускал, что ему кто-то когда-то запретил. Нет. Богиня смерти не исключает допущение этих слов в за правду. Хотел ли он вообще? И если хотел, то почему ни разу, ни когда Хель и ее братья были еще маленькими, ни тогда в Асгарде, будучи уже юнными, и ни разу до тех пор, пока им не понадобилась ее помощь. Хотя, тут Хель тоже видела непонятное для себя.
- Так почему же Один позволил тебе прийти ко мне вместе с Бальдром? Он мог все и сам уладить, нет? - тон Хель сейчас был похож на уставшего слушателя. За все свое правление Хельхеймом она слышала много версий всего происходящего, тонну сплетен, приправленных то горем, то иронией или скепсисом. В общем, Богиня не то, что доверчиво сейчас воспринимала, но и как и обещала Локи, за абсолютное вранье тоже не принимала сие.
- Ну да, куда же мы без тебя. Вон, кое как прожили от рождения, а дальше и не светит нам ничего, бедные детки, - то ли это была ирония, то ли драма.  Хель в этот момент встала с камня, делая шаги в сторону отца. Голос был не то что бы холоден, но, явные семейные черты, которые видимо не от матери передались Богини, сейчас было трудно не заметить. На фоне холода и спокойствия, такое привычное для дочери Локи, довольно резким контрастом сейчас выглядело с теми словами, с той интонацией, что она только что произнесла отцу.
-  Ты уж определись, хочет Один рогнарёка или нет. И почему только ты можешь освободить моих братьев? - все же не смогла не спросить Хель. Это было для нее не мало важно. И если из этой массы россказней тоже что-то окажется правдой, то лучше уже знать сейчас, чем склоняться подобно неваляшки от правдоподобной версии к более реальной так далее.
- Ты не могла бы почесать мне нос? Очень отвлекает от разговора, знаешь ли, - как-то уж довольно просто прозвучало. Хель как-то даже немного застыла. но это было лишь мгновением. Она подошла к отцу, и было хотела дотронуться до него той самой живой половиной себя, но в последний момент, все же носа Локи  коснулась костяная кисть, аккуратно почесывая указательной фалангой нос отцу. Почему Хель не прикоснулась Локи своей живой рукой? А ведь хотела, пусть это желание было и не долго.  Нет, ее не волновали его чары, ей не был он противен или отвратителен, но... Возможно, Богиня смерти просто не любит прикосновения. Она не любит то тепло, непривычное, волнующее и приятное, которое испускают все живые существа, и чувствуют тоже. А возможно просто не время. Почесав нос Локи, она провела костяшками руки по волосам, не сводя глаз с черт лица отца, словно рассматривая и изучая его. То ли прикидывая, похожа ли она хоть каплю на отца, уже перебирая его рыжие волосы.

- Участие в дальнейших планах. Ну да. Задурил и поучаствовал. А теперь, возрадуйся курорту в затхлой пещере и душу ядом, прямиком из пасти гадки, - холодно и, словно подводя итог, произнесла Хель. Обыкновенные мысли вслух. Понятно, что Локи говорит с усмешкой. Но, неужели ради дорогого ему друга и не более, он идет на такое. В общем, все может быть. Хель этого не понять. Она ничего подобного ни к кому не питала. Для нее все равны. Или почти все. Но даже те немногие, которые есть, для нее были чем-то иным, нежели тем, чем описывал Локи Бальдра. Хотя, откуда ей знать.
Само собой, кто еще как не родной отец должен освободить детей своих. То что Хель и ее браться родились хтоническими чудовищами, а старая вёльва напророчила «судьбу», никто из них не заказывал. Да и родителей они тоже не выбирали. Вряд ли кто-то и в самом деле был бы настолько холоден к пророчеству, или питал нежные чувства к тем, кто с первого взгляда наводил ужас и вызывал отвращение, что бы просто взять и освободить самого ужасного и второго – самого свирепого из троих. Все же, Фенрира растили асы, и возможно, ему пришлось тяжелее. Хотя, Ёрмунганда вообще выкинули в океан, вынудив влачить свое существование на чужбине, в одиночестве. Хель  же повезло родиться с признаками богини смерти. И пусть многие поговаривали, что Локи и Ангрборда привлекли магию, что бы породить такого ребенка, все это была чушь. Учитывая, что, похоже, Локи не совсем был в курсе по появлении на свет детей своих, в момент их рождения. И только Гарм , был все время с ней, охраняющий врата ее мира. Возможно, он для Хель был тем близким и дорогим, но… Ей не дано чувствовать все отвратительное, совершенное или лучезарное и теплое, холодное и причиняющее боль, в полной мере. Всего лишь часть.
- А когда ты узнал, что мы родились? – все же решила уточнить Хель. Она сделала шаг вперед, оказавшись за головой отца. Стояла она к нему спиной, смотря в одну из каменных стен, по которой стекали капли воды. Запах тлена, исходивший от Богини смерти, мешался с затхлостью пещеры, которая явно паршиво проветривалась. А если точнее, по многим признакам, она даже не имела возможности к этому.
- И как ты вообще к матери попал? – обычное любопытство ребенка. Все же, Ангроборда считалась самой ужасной даже среди великанов, которую сторонились. - И да, поговаривают, что Гарм тоже от тебя, - словно добавив, произнесла Богиня, уже развернувшись и смотря на отца, лежащего на камнях макушкой к ней.

Слова лились так сладко и столь складно, что невольно хотелось верить в них.
Было лишь всего одно «но» в этом “верить”…
Слухами земля полнится.

Хель продолжала пожирать взглядом влажный камень стен, ставших и домом, и проклятием для ее отца. Пожирать так, словно от этого на нее снизойдет дар, способный помочь разобраться в этой срединной завесе между правдой и ложью, созданной вовсе не ей, но для нее. Слова Локи утекали, словно песок сквозь пальцы, и оставляли осадок непонимания. Да, именно непонимания. С ним было тяжело. А как иначе объяснить то, что сама владычица Хельхейма вела себя как маленькая и наивная девчушка в его обществе? Женщина, славящаяся своей мудростью и беспристрастностью, стала в один миг капризным ребенком... Возможно, в ней взыграло то, чего ей недодали. Возможно. Но этот шанс был ничтожно мал и не менее противен ей, чем брезгливость асов.
Он отвечал на вопросы не увиливая, ничего не скрывая. По крайней мере, так казалось. Бог, в волосах которого играло само пламя, пытался даже телом выражать свои эмоции, и это все не смотря на то, что интересующаяся стояла к нему спиной, не смея перебить. Он был воистину чувственным. Не в том смысле, что порочным и страстным, а в том, что он был живым и стремился жить. Улыбка настойчиво пыталась украсить напряженную полоску губ. Хранительнице мира мертвых нравилась эта его черта. «Живой…» Сереброволосая вновь одернула себя в мыслях, повторив заветные слова, будто заклинание: «Он морок, обман, вздор». Но слова остаются словами, а внушение – внушением, которое плохо влияло на воплощение самой смерти и жизни в одном теле. Природа ее нрава была сильней. Она верила в то, что казалось ей правильным, делала такие выводы, которые были верными на ее взгляд. Она, отчасти, тоже была жива, а потому и человечна. Не больше, не меньше.
Великанша развернулась на пятках и в пару-тройку шагов преодолела расстояние между своим местонахождением и собеседником. Можно было бы уже и взглядом нащупать тропу, протоптанную ею за время этой беседы, за время, которое она пробыла здесь. Нет, Хель вовсе не нервничала, но отчего-то совершала слишком много лишних действий. Слишком много оплошностей.
– Мы не ошибка, – склоняясь над отцом, еле слышно шептала дева, роняя локоны белых волос на лицо Локи. Это было сказано, скорее, для себя, чем для него, того, кто вовсе не заботился о том, что совершил. Кровь от крови… Много ли это значило для него? А для нее? Мечущаяся тревога в глазах была ответом. Сколь бы она не была похожа на лед, какой бы каменной не казалась…
Она прикрыла глаза, словно от непомерной усталости. – И все?

Время бежало вперед, не смея останавливаться и делать кому-то поблажек. Бежало, водружая с каждой секундой все новое и новое дело, которое Хель должна была исполнить в своих владениях, на плечи воплощения смерти. Какими бы сильными не притворялись люди – они умирали. Ежедневно, прибавляя работенку и белокурой, и валькириям. А боги… Боги когда пытались быть сильными просто ломались. Не сразу. Не за день, но разве сутки не слишком быстротечны для божества? Для каждого отмерен свой срок.
Дрогнув, она открыла глаза, твердо встретив взгляд мужчины, что был связан с ней путами пророчеств, родства и обещания. Локи был повержен, но не сломлен, пусть и близок к тому. Порой ей смертные казались куда более милосердными. Многие были черны душой и грешны, но не обрекали на вечные страдания никого. Просто дарили смерть, ведь для них жизнь – самая подходящая расплата, ибо большую взять просто невозможно. Однако богу обмана не дали и этого, заставив упиваться тщетной надеждой на то, что он еще увидит Бальдра. Славившиеся мудростью мнили себя справедливыми, но есть ли справедливость в том, что плата меж Огнем и Верховным так разнилась? В его глазах не нашлось ответа на столь сложный вопрос. Лишь обременяющая вина, что вернула хранительницу мира мертвых от спутанных размышлений к другим, более насущным в данный момент. Сейчас он думал о ней. Сейчас – она для него спасение. Специфичное, конечно, но спасение.
«Но спасал других. Чужих. Хотя как Бальдра можно назвать для тебя чужим, если ты на чашу весов его спасения возложил жизни собственных детей и свою свободу?»: мысленно отвечает женщина на его слова. Нет, она вовсе не порицала его. Но и не считала, что его слова были весомыми, скорее, слишком громкими. Ведь, по сути, за то, что их жизнь, жизнь детей от Ангербоды, осталась при них, нужно благодарить орлог, куклами которого в этой затяжной сцене выступило все божественное. Практически все. Многие приложили к этому делу руку, посему одному Локи заслугу их спасения было приписывать несправедливо. И неправильно. Как и к спасению светлого аса. Но смысла спорить о прошлом не было. Каждый из них слишком упрям, чтобы признать слова другого истиной. Да и разве “истина” не относительное понятие? – На все воля судьбы. И именно она, а не кто бы то ни был еще, не оставит нас в покое. Всех нас.
Она осторожно села подле отца. Вот так вот просто. Ей нужно было идти, но могла ли она? Хотя, что за глупые вопросы? Конечно могла. Но почему-то не хотела. Возможно, желала облегчить участь живого огня хотя бы ненадолго, ведь не просто же так она пришла. Уйдя бы столь скоро – это было бы больше издевательством. Остановить пытку лишь для того, чтобы она началась вновь, заново расцветая во всех своих живописных красках... Хотя, это и так произойдет, не может же она оставаться здесь до Гибели Богов. Молчание, повисшее между ними, затянулось, но Хель не знала, что ей сказать, а потому, помедлив, протянула руки к волосам мужчины в надежде, что тот позволит привести их в порядок.

Задеревенелые от грязи и пыли пряди, сейчас больше напоминающие накрахмаленную ткань, нехотя поддавались манипуляциям женщины. Непослушные, скомканные, запутанные. Словно жесткая шерсть дикого животного, которого гнали через поля, леса, воду и пыль. Не хуже спутанного кошкой клубка ниток: кажется, ну вот, наконец-таки распутала, ан нет, на пути появляется новый затянутый узел и хочется опустить руки. Но, как нитки имеют ценность для ткачихи, так и для Локи волосы были… Чем-то ценным, пусть он и предлагал их отрезать, пусть и отмахивался, шутя. Ну не может же быть так, чтобы он растил их просто так, не смея остригать даже собственной рукой!
Руки Хель терпеливо перебирали иллюзорно багровые локоны, используя костлявую конечность как гребень. Неторопливо, осторожно, так, чтобы не причинить отцу боли. Последней ему еще предстоит натерпеться и телесно от змеи, которая рано или поздно проснется, и душевно от Сигюн, которая, богиня была уверена, не упустит момент, когда ее муж не будет терзаться от своей пытки, а сможет здраво мыслить. Молчание меж дочерью и сыном развеяло растянутое «Хм~м…» сереброволосой, воспроизведенное ровно для того, чтобы Локи понял, что он был услышан, и она намерена выполнить его просьбу. Просто не знает как. Точнее, не так. Она не знает о чем ему рассказать: о поверхности и делах ее насущных она знала лишь со слухов, а Хельхейм… А что Хельхейм? Собственно, можно было и о нем.
– Бальдр подарил мне осень. Кроваво-красную и ослепительно зеленую. Лишь кое-где мелькает золото его волос. Наверное, он страдает от того, что не смог уберечь вас от платы для его сохранения, что причинил проблемы, что не может быть с вами, – размеренно, никуда не торопясь монотонно молвила Хела. Ей почему-то казалось, что именно это он и хочет услышать. Не смешок на просьбу об избавлении от пресмыкающегося, с которым не сложились отношения. Ни о том, что она ему верит или же нет. Не разговор о понимания «судьбы» ей и им. И не колкое замечание о том, что пока что норны еще нигде не ошиблись, даже о его заточении было известно заранее. Ей казалось, что он хочет просто поговорить о том, о ком он терзался все это время. Терзался куда сильнее, чем от яда чешуйчатой. И раз уж он не может его увидеть и услышать, почему бы не вспомнить? – Поэтому, терпи.