Тишину прерывал лишь слабый плеск. Изолированная, казалось бы, от всего мира комната своими тонкими стенами надежно скрывала все, творящееся в них. Теплая вода, жесткая губка, яркий, поначалу резавший глаза свет. К дьяволу роскошные шапки пены, розовые лепестки и дурно-нежно пахнущие масла - необходимо было сосредоточение и никакой тебе романтики. С того дня, вернее, ночи, Мелиное не хотелось вылезать из ванны, и, какое счастье, она могла себе такое позволить. Хотелось очиститься до белизны, до крови, лишь бы избавиться от этих отвратительных отметин, нелюбимых ею по самому своему существованию - как могут они портить её облик? Уничтожить! На самом теле никаких ран и даже шрамов не осталось, но уродливо засохшая кровь и прилипшая к ней грязь выводили Мели из себя, и никакой полученный результат её не мог устроить - пятна мерещились, мельтешили в глазах, отсутствуя при этом в реальности. От постоянного растирания кожа становилась красной и словно бы истончалась, реагируя раздражающей болью на малейшее прикосновение мягкого полотенца и нежной ткани, как на раскаленный солнцем асфальт, и поэтому большую часть всего времени богиня ходила обнаженной, пользуясь тем, что истинные хозяева дома по её негласному приказу не покидали пределов первых двух этажей загородного особняка. Вообще, ситуация была довольно занятная - двое суток назад Мели вернулась сюда, совершенно позабыв о том, что в доме, кроме неё, проживает целое семейство её нынешнего обличия. Непрезентабельный вид девушки поднял суетливый переполох, и выбора не оставалось - либо жестко блокировать все попытки смертных с ней взаимодействовать, либо искать себе другое прибежище. Как существо, в целом, достаточно ленивое, Мели пошла по короткому пути, забаррикадировавшись на одном этаже, где находилась принадлежащая Лане комната и, что наиболее важно, ванная.
Если на протяжении всего импровизированного свидания на кладбище богиню совершенно не волновали грязные, покрытые прилипшими полусгнившими листьями туфли, безнадежно порванное платье, вдобавок ко всему почти насквозь пропитанное кровью, печальные напоминания о прическе и оставшиеся от каждой царапины потеки крови, то в мирной обстановке отражение в зеркале вызвало в Мелиное безудержное отчаяние и отвращение. Забыв про сон и пищу, она без устали приводила себя в порядок, проклиная всех и каждого в отдельности. О нет, она не была выбита из колеи - для этого бы потребовалось что-то покрепче фальшивого предательства. Просто без этого было бы скучно. Разумеется, можно было бы найти развлечение получше, чем пустая злость, скажем, прогулки по парку, чтение книг, просмотр дурацких шоу по тв, но молча беситься было как-то привычнее и даже уютнее. Даже наедине с собой богиня не могла отказаться от притворства и наигранности, оплетая саму себя выдуманными проблемами и невзгодами. Так и настоящие потихоньку блекли, вытесняемые незначительными мелочами, раздутыми до размеров трагедии.
Мелиноя любила и ценила одиночество, но одиночество самодостаточное и упоительное. Когда просто нет нужды в ком-то, когда можно не заботиться об окружении, когда тебе и в самом деле плевать, как твои поступки оценит весь мир. Но со смертностью пришла эта окаянная осторожность, кандалами сдерживающая все безумные идеи и мысли. Избалованная силой, богиня очень болезненно переживала свою слабость, а недавняя "подачка" в виде прилива энергии только пуще разбередила рану. Еще одним камнем на душе лежали новые обязательства. Пока что, правда, они были небольшими - приходи, вступай, мы ждем тебя, но Мелиноя дурой не была, прекрасно осознавая, что кроется за таким душевным зовом.
"Вляпалась," - мрачно подумала богиня, в сотый раз проводя щеткой по волосам. - "Снова я во что-то вляпалась. По уши. С концами. Аб-со-лют-но," - с легким стуком отложив щетку, Мелиноя скользнула пальцем по ряду флакончиков и тюбиков на столике, словно пересчитывая и проверяя, а затем взвесила один из последних в руке и так крепко сжала, словно намеревалась растереть в пыль. - "Как же раздражает," - стеклянный флакончик оказался стоек и выскользнул из онемевших от усилия пальцев на длинный ворс ковролина.
С одной стороны, Мели любила, когда жизнь сама несет её по течению, сглаживая углы и перепады высот, но такие резкие повороты, находящиеся вне её жизненных ожиданий, богиню несколько напрягали, хотя нельзя было сказать, что не приносили так горячо ожидаемых разнообразия и азарта. Противоречия, о эти чудные противоречия ныне приносили лишь ощущение дурноты, которая никак не желала проходить. Так и тянуло закапризничать, отказаться, а дальше... Собственно, это "дальше" как раз и останавливало от подобных выкрутасов. Деваться было некуда - сейчас ждать, затем исполнять. Наверное, еще и беспрекословно да немедленно.
"А разве не этого я хотела? Всего пару суток назад мечтала о сильном покровительстве, мечтала спрятаться за чьей-то спиной и не бояться каждого шороха?"
Она без устали спрашивала себя об этом, десятки раз, снова и снова, но никак не могла позабыть того странного, всепоглощающего чувства власти, когда некогда сильнейший оказался в полном её распоряжении. Когда достаточно было сделать столь привычное, столь простое движение, чтобы подвести черту под настолько значительным отрезком своей жизни, сотворить то, чего нельзя отменить или забыть. Мелиноя замирала всякий раз, когда снова вспоминала эйфорию безнаказанности, на краткий миг полностью ей овладевшую. Нет, теперь она не желала полного подчинения, она сама хотела держать что-либо в своих руках, кроме собственного благополучия, чью-то жизнь, к примеру. Раздразненная, раздраконенная, она уже и помыслить не могла о том, чтобы униженно просить чьей-то помощи. Она готова была присоединиться как достойная, как равная, но мерзкие, шепчущие предчувствия все не давали ей покоя.

Они не пропадали даже во сне, липко присасываясь к надеждам и иссушая уверенность. Отдых принес лишь порцию слабой, но назойливой головной боли, и скорее утомил, чем даровал сил. Мелиноя проснулась на редкость поздно и некоторое время молча сверлила взглядом тоненькую и невысокую фигурку, возвышающуюся в дверном проеме. Сморщила лоб, пытаясь вспомнить имя.
"Мария? Возможно... "
Богиня с легким стоном пошевелилась, поворачивая затекшую шею и вытягивая над головой руки, жмуря глаза и кривя губы. Тем вечером размышления не дали ей уснуть спокойно, и в итоге Мели просто отключилась, присев на кровать. Девчушка замялась на пороге и, смущенно отведя взгляд, стояла, пряча руки за спину, до тех пор, пока Мелиноя не поднялась рывком на так и не расправленной кровати. Накинула халат, не спеша вытащила волосы из-под воротника, провела пальцами по слегка помятому лицу. Наверное, во время сна контроль ослаб - иначе как бы её человеческая сестренка смогла пробраться на не принадлежащую ей территорию? Но выгонять это создание не было настроения, к тому же, в богине проснулось легкое любопытство - что-то же заставило человека нарушить приказ?
- Проходи, - бестелесным голосом скомандовала Мелиноя, не отрывая нарочито задумчивого взгляда от окна. Серые тучи, мокрое небо - разве такой должна быть весна? - Зачем ты здесь?
Малышка нервничала, бледнела, упрямо отводила глаза от внезапно ставшей чужой и страшной старшей сестры, но страха в ней не ощущалось. Возможно, это зрелище можно было бы назвать милым, если бы Мелиноя хоть сколько-то любила детей.
- Тебе письмо, - тихонько раздалось в ответ, и Мели тотчас повернулась, властно и непоколебимо протягивая руку. В её глазах ясно читалось - отдай и проваливай, но, протянув плотный конверт, девочка упрямо шагнула в комнату, отчего-то серьезно хмурясь.
"Она что, совсем глупая?" - Мели удивленно моргнула, затем вздохнула и обратила внимание на переданную вещь.
Конверт не был подписан, но кому бы еще он мог предназначаться, как не ей? Сейчас богиня не удивилась бы, узнав, что ребенком просто управляли - после пафосного вечерочка на не менее пафосном кладбище она спокойно могла ожидать чего угодно, даже такой ерунды.
"Интересно, любовь к пафосу - это божественная черта или же след от человеческого облика?" - да, сейчас наступило то самое время было предаться размышлениям.
Довольно долго Мелиноя держала в руках небольшой листок бумаги с кратким посланием. Сегодня, полночь. И координаты, которые вызвали у богини кривую усмешку. Она не отличалась любовью к чужой театральности, признавая приемлемыми лишь свои, мягко скажем, невинные выкрутасы. Но, в то же время, подстраиваться под чужую игру - что может быть забавнее, тем более что все ресурсы для этого имеются? А подстраиваться, в то же время невзначай играя по своим правилам - ох, кажется, Мелиное начинал нравиться этот Орден.
Маленький гардероб Ланы Блэквуд приятно удивлял богиню. Прошлая её личность была занятной особой, и, не будь у Мели её памяти, она нашла бы интересным восстанавливать чужие привычки и образ жизни по тем вещам, которые скрывались в шкафах. На первых рядах - прелестные, элегантные костюмы, женственные платья, немного роскошно, немного изысканно. А где-то в глубине таились иные образы, словно Лана вела двойную жизнь - грязные джинсы, несколько футболок, грубые, вероятно, чужие кеды... Такой простор для догадок, но Мелиноя была равнодушна к такой чудной возможности пофантазировать - она и без того прекрасно знала, куда, зачем и с кем сбегала по ночам обладательница всей этой сокровищницы. Небольшой бунт, неужели это такая редкость? По губам богини скользнула едва заметная улыбка, пока пальцы на ощупь выбирали наряд на сегодняшний вечер.
- Ожидается большое событие, - пробормотала богиня чуть слышно, задумчиво глядя в потолок.
Она намеревалась немного разбавить торжественную мрачность и возвышенность будущего обряда. Нет, она не придет в чем попало - как можно подумать, какая безвкусица! - но и облекать себя в черную простыню не собирается. Посему - бархат, тонкое кружево, ленты в волосах, туфельки на небольшом, но звонком каблучке, обязательно с бантами, куда же без них. Все как полагается. Была даже мысль выбрать нижнее белье в цветочек, но Мелиноя вовремя сообразила, что это будет явный перебор.
- Ты похожа на невесту, - из-за спины раздался восторженный вздох и легкий хлопок. Как оказалось, уже позабытое дитя никуда не делось и с искренним восхищением следило за процессом, сложив ладошки вместе и приоткрыв ротик. Мелиноя в легком замешательстве застыла, а затем неуверенно опустила руки, отпуская собранные было пряди волос.
- Я помогу? - разрумянившаяся от осознания собственной нужности девочка легко соскочила с кровати, с радостным блеском в глазах и широкой улыбкой шаг за шагом приближаясь к оторопевшей богине. Она молчала, и ребенок с присущей детству беззаботностью принялся поправлять складки ткани там, куда не доставали руки Мели, ловко управляясь с таким нехитрым занятием. Богиня стояла ровно, точно кукла, и не мешала процессу. Но и не помогала.
Легкие подергивания вопреки ожиданиям не были назойливыми и раздражающими, и Мели спустя пару мгновений расслабленно опустила плечи и подняла голову чуть выше, перестав напряженно приглядывать за девчонкой. Людям доверять не было причин, даже если они - всего лишь дети. Сама Мелиноя в подобном возрасте те еще делишки проворачивала, так чего стоит этому прелестному созданию воткнуть ей шпильку меж позвонков?
Ах, паранойя-паранойя.
- Ну кто так делает? - между делом пробубнила Мария, заново перевязывая шнуровку на спине. - Ты же все перекрутила!
Мелиноя озадаченно пялилась в зеркало, опустив руки на поверхность столика и немного неуверенно глядя через отражение за манипуляциями человека. Ситуация казалось ей несколько необычной, пусть и забавной одновременно.
"Она меня совсем не боится?" - богиня лихорадочно стиснула в пальцах пудреницу, не в силах справиться с защелкой. - "Ни капельки?"
Это было странно - всю жизнь прожить, возвышаясь над склоненными головами, чтобы потом тебя так бесцеремонно одевало смертное дитя, не помышляя даже о том, чтобы опустить взгляд. Мелиноя всегда с презрением вспоминала жизнь своего нынешнего тела, воспринимая прошлое как досадную ошибку, ничуть к ней не относящуюся, и все время с момента пробуждения не позволяла бывшим родственникам и знакомым приближаться к себе. Но сегодняшний день явно был исключением из правил, и Мели отчасти не хотела рушить этот хрупкий момент - скорее всего, после сегодняшнего обряда она никогда её не увидит. Богиня продолжала молчать, лишь бы не спугнуть нежданно севшую на руку птичку, и изучающе смотрела, следила за каждым движением неловких пальцев. Такое внимание не осталось незамеченным - в какой-то миг девочка замерла, заметив столь пристальное наблюдение, и как будто стала еще меньше, испуганно сжавшись. Мелиноя вздохнула, опустила голову и прижала пальцы ко лбу.
- Продолжай, - отрывисто вырвалось у неё.
"Интересно, сколько она продержится?" - теперь короткие, брошенные вскользь взгляды лишь изредка касались девочки. Мелиноя все больше находила ситуацию забавной - в конце-концов, до полуночи еще куча времени, почему бы и нет? Торопиться незачем.
- Достаточно, - спустя примерно полчаса Мелиноя жестом остановила ребенка, более-менее довольная результатом совместного труда.
"Кто на свете всех милее?" - богиня на пробу улыбнулась зеркалу, чуть не рассмеявшись от собственного очаровательного и несколько старомодного вида. Она встала, отодвинув стул, и немного помедлила, раздумывая над тем, что же еще могло бы пригодиться. Часы на стене показывали время, близкое к шести вечера - аналогично полуночи в том месте, куда она должна была прибыть незамедлительно. Сделав пару шагов по направлении к двери, богиня вдруг остановилась, словно на самом деле о чем-то вспомнив. Развернулась, подошла к девочке. Пристальный и немного насмешливый взгляд заставил ту отпрянуть, но Мелиноя цепко ухватилась пальцами за подбородок смертной, щуря глаза и задумчиво осматривая проступающие на детском личике чувства. Богиню обуревала жажда любопытства, охватывающая её всякий раз при виде бесхозной души, и сопротивляться она этому не могла.
Вернее, не желала.
- Дай-ка взглянуть, - проговорила она, с болезненной улыбкой прикладывая ладонь к чужой груди и прикрывая глаза. - Больно не будет, - зачем-то решила успокоить дитя Мели, хотя Мария даже не шевельнулась, оцепенев от страха.
Краткий миг смятения, мягкий жар в ладони, мимолетно пролетевшая перед закрытыми глазами картинка. Вот и все, чего так страстно возжелала богиня в минуту слабости. Узнала, что жить Марии осталось еще долго, узнала, что умрет та в старости и благополучно достигнет райских, а может, и не райских берегов... Не её клиент, а значит, никакой власти и, следовательно, малейшей заинтересованности. Мелиноя равнодушно отвела взгляд от упавшей на колени смертной, выискивая отложенные перчатки, и, наконец обнаружив их, вышла из комнаты, не обращая внимания на так и не поднявшуюся девочку. Все равно очухается через некоторое время. Как раз тогда, когда окончательно изгладится из памяти.

Германия встретила прохладой и тишиной. Или же тихо было только здесь, у подножия пронзающего ночное небо собора? Мелиноя позволила себе остановиться, ведь часы еще не пробили полночь. Скептичное и насмешливое выражение стерлось с её лица, и богиня почувствовала легкую и теплую волну благодарности за то, что оказалась здесь не при свете дня. Наверняка при свете солнца он приобрел бы большую детальность, но потерял бы в атмосферности. Окутанный тьмой, собор не просто возносился вверх, а неотличимо сливался с небом, словно являлся неотделимой частью этого мира. Непоколебимой, вневременной - в отличие от окружающих его зданий и машин. Детали скрывались во тьме, но и того, что было можно разглядеть, хватало для создания нужного впечатления и состояния души. Торжественность, предвкушение, стремление? Возможно, несомненно, обязательно. Мелиноя не спеша поднималась по ступеням, слыша лишь стук собственных каблуков да ровное дыхание. Она боялась начать нервничать, ведь такое вряд ли удастся скрыть перед теми, кто ожидает её внутри,  и замаскировать это очередным притворством будет невозможно, да еще к тому же и глупо. Поэтому Мели пресекала все свои обычные "а что, если?..", сбивающие с пути истинного, и шла, подняв голову к гипнотизирующим сводам.
Все словно ожидало именно её, именно этого момента. Приветливо настолько, насколько возможно, распахнутые двери приглашали к себе, маяча чернеющим пятном, в который словно бы никак не мог попасть свет города и луны, растворяясь на подходе. У Мелинои было достаточно времени, чтобы начать гадать о том, кого она там встретит и что её ожидает, но она не размышляла об этом - просто шла вперед, не желая даже случайно предугадать события. К чему самой портить свой собственный приятный сюрприз, тем более что до его получения осталось всего три, две, одна... С последним ударом часов богиня переступила порог собора, невольно затаив дыхание не то от ожидания чего-то внезапного, не то прощаясь с тем, от чего ей наверняка придется отказаться в скором времени. Орден не зарекомендовал себя как детский сад, и Мели не тешила себя надеждой, что вступление в него никак не отразится на её жизни. Вернее сказать, богиня почти смирилась с полной утратой своего божественного прошлого и не пыталась вернуть все так, как некогда было. Если жизнь подбрасывает интересную задачку, грехом будет решать её тем же способом, что и предыдущие.
Стук каблучков эхом отдавался от стен, и каким эхом - блуждая по пространству, звуки переплетались и множились так, что превращались в смесь голосов, шепота и возгласов. А может, то было лишь наваждение, как и мерцающие то там, то здесь свечи? Мели, не задерживаясь, прошла сквозь ряды скамей и остановилась у первого из них.
- Приветствую, - сейчас богиня была рада уже тому, что голос её не дрогнул и не оборвался, а мог бы.
Впереди возвышалась фигура, вероятнее всего, женская. И от этого, как ни странно, волнение как рукой сняло. Мелиноя наконец смогла окончательно отбросить все назойливые сомнения и глядела твердо и спокойно, почти так, будто бы это она всех сюда пригласила и, более того, собственноручно этот собор и построила.
Ведь пути назад нет, так что же о нем горевать?