Её можно было учуять издалека. Так пахнут неземные.
Её запах отдавал теплой выпечкой, медом и одуванчиками вперемешку с ароматом дождевой воды. Но он чувствовал иное. Так пахла бы для паука муха, будь паук способен чувствовать её на больших расстояниях.
От неё тошнотворно несло односторонним метаболизмом.
Он, конечно, знал, почему её организм генерирует энергию из ничего. Так происходило со всеми ними. Все неземные получают энергию извращенно, от самих себя.
Любая плоть разнится запахами, впитанными с пищей и образом жизни. 
Все неземные издают один и тот же смрад.
Их можно засечь без каких-либо проблем, если знаешь, что искать. Какая судьбоносная удача — встретить одну из них с такой невообразимой легкостью. Удача ведь?
Он наблюдал, как её почему-то обескровленные губы коснулись бокала с темной, пенящейся жидкостью, и знал, что вместе с напитком в этот исключительный организм проникнет первый яд, в будущем способный в корне изменить её мировосприятие. Уж в этом он постарается.
- Просто здесь невыносимо скучно, - ответила она спустя несколько мгновений, и тут же с досадой прикусила язык.
Кажется, была обронена одна из тех неосторожных фраз, дающих мужчинам повод для всяких раздражающих предложений. 
Он усмехнулся с каким-то возмущающим задором. Она заметила это в одно короткое мгновение, когда подняла взгляд. До сих пор ей не удавалось толком рассмотреть его, в то время как она — сомнений в этом не было — была под его взглядом практически беспрерывно.
- Твоё угрюмое лицо уже об этом поведало.
Упавшая на глаза белесая челка была отброшена порывистым движением головы.
- А ты у нас просто спец по выражению лиц! - невесело усмехнувшись, отметила Эстер иронично.
Он заметил в её голубых глазах играющие искры и попытался скрыть улыбку. Она же, увидев эту слабую попытку, поджала пухлые губы. 
- В какой-то мере, - голос его был невозмутим, - к тому же твоё — весьма говорящее.
- Всё настолько плохо?
- У тебя порваны колготки.
Её вдруг накрыла волна стыда. В кои-то веки что-то её смутило, и то — такая немыслимая мелочь! Неосознанно она повернулась на стуле, пряча ноги. «Черный бархат» стремительно вплетался в кровь.
- Ты поэтому ко мне подошел? - выпалила она с нервным смешком и затараторила, - ты извращенец? Хотя, знаешь, меня это мало волнует, можешь не отвечать. Я далеко не уверена, что хочу это слушать. Но если твоей целью было унизить либо...
- Помолчи немного, - он прервал её мягко, но фраза все равно заставила её напрячься, - ты действительно не понимаешь? И ничего не чувствуешь?
Откровенное недоумение собеседника заставило Эстер замереть — но только на короткое мгновение. Какой-то дальней мыслью она сообразила, что недоумение ему совершенно не к лицу. И тут же словила себя на том, что не может определить — что же это за лицо.
- Я чувствую горечь. Кажется, портер слишком крепкий.
- Извини, - сказал он со странным выражением.
Молчание было бы не столь оскорбительным.
Никогда бы Эстер не подумала, что окажется в столь странной ситуации. Хлоя уж точно не одобрила бы такой разговор. И Эстер подозревала, что еще несколько мгновений — и добыча будет утеряна. Разве это был бы не провал? Ладно, если бы ей изначально не удалось ни с кем поговорить, но раз уж этот странный тип сам оказался рядом, то разумно ли упускать его теперь?
Взгляд её почти незаметно скользнул по его фигуре. Костюм, кажется, был дорогим, но как, черт возьми, это можно определить в практически непрекращающемся мигании светодиодов? Следующий пункт — обувь? Или часы? Все, кажется, на месте. Сплошная хохма.
А еще он, кажется, не выпивал. От таких точно следует держаться подальше.
Возможно, последнее и стало решающим. Неожиданно для себя Эстер чуть ли не вскочила со стула.
- Будем танцевать? Хочу дорвать колготки.
Музыка зазвучала с новой силой. Эстер чувствовала, как бедра её ритмично извиваются под такт не слишком торопливого мотива. Её полностью разъедало приподнятое настроение. То самое, когда становится совершенно плевать на происходящее, и от всего, кажется, получаешь удовольствие.
Незнакомец (он называл своё имя?), однако, был неподвижен. Это казалось ей по меньшей мере странным и выглядело бы нелепо, если бы не истерия лазеров, приводящих в движение все объекты, попадающие под их мерцающий свет.
И все же он стоял столбом. Музыка продолжала звенеть, тело Эстер — непрерывно двигаться.
А ему хотелось курить.
Чтобы сказать что-то — а ей было что сказать — пришлось вытянуться вперед и прильнуть чуть ли не к его уху:
- Ты отличный танцор!
В голосе её зазвучал задор, и открытие с последующей запоздавшей реакцией утонуло в затухающем смехе. Она с уходящим удивлением обнаружила, что мелькающие тела, рожденные в хаосе переругивающихся прожекторов, панелей и лазеров, превращаются в  расплывающееся разноцветное пятно.
Как только крепкие пальцы на её скулах сжались сильней, Эстер и вовсе потеряла возможность воспринимать происходящее. Ноги её безвольно подкосились, и в руки человеку,  которого здесь не видели ранее и вряд ли увидят вновь, упало хрупкое, немного угловатое молодое тело.
Никто не видел, как пьяная студентка, едва стоящая на ногах, была выведена с танцпола неким неизвестным субъектом. Никто не смог бы вспомнить его лица. А девушка, кажется, была блондинкой.
А если и были те, что успели заметить этот странный инцидент (к примеру, незадачливый бармен, удивившийся подобному эффекту «бархата»), то по какой-то необъяснимой причине они постарались выбросить увиденное из головы. Ведь «...это какая-то мерзкая история», - поведает он позже своему бойфренду. 
________________________________________________
Хайнц всегда держит в доме упаковку резиновых перчаток. Иногда следует закупать даже несколько упаковок — они расходуются на удивление быстро.
Их запах и щелкающий звук доставляли ему удовольствие даже теперь.
Несомненно, это был ценный предмет быта. Ведь Хайнц был патологически чистоплотен. Именно поэтому хирургические инструменты, заблаговременно разложенные на металлическом подносе сервировочного столика, были идеально простерилизованы и готовые к применению. Подобная педантичность не нужна в работе с неземными — никакая зараза просто так не проникнет в их тело. Только при постороннем вмешательстве.
Однако у Хайнца были определенные принципы.
Эстер была аккуратно уложена на обеденном столе. Это, пожалуй, было единственное и самое подходящее место. Однако Хайнц уже задумывался над тем, чтобы организовать у себя личную лабораторию с операционной. Это бы многое упростило.
Аккуратно накрыв её тело клеенкой, он придвинул столик с инструментами поближе. Последние приготовления были завершены — следовало начинать. Ведь питаться её энергией бесконечно было весьма утомительно.
Хайнц закатал рукава рубашки и с удовольствием натянул перчатки. Он встал позади головы Эстер — такой аккуратной и светлой, что при определенном освещении можно было бы решить, что это — голова ребенка.
«Красивые скулы», - отметил он мысленно, опустившись на стул и взяв скальпель.
Аккуратным, четким движением он прошелся острием по гладкой натянутой коже у макушки, создав при этом небольшой «карман». Светлые волосы все время норовили очутиться под скальпелем — резать пришлось четко по пробору. Это был небольшой разрез, из которого, впрочем, сразу же покатились кровавые дорожки, тонувшие где-то на затылке.
Совсем незначительная рана. Хайнц с любопытством наблюдал, как кожа стягивается буквально на глазах.
Неестественная. И подопытная. Сколько же ценного материала было перед ним. Сколько можно было провести экспериментов... Как долго ждал он подходящего дня?
Впрочем, спешить не было никакого смысла. И дожидаться момента, когда порез полностью затянется, Хайнц не стал.
Вставив в разрез расширитель, он медленно  и осторожно протолкнул под бледную кожу тончайшую, совсем небольшую пластину, заранее подготовленную точно так же, как и инструменты. Пластина упиралась, но вскоре продвинулась в проделанную полость и примкнула к черепу.
Он с довольством усмехнулся и воспользовался зажимом. Не прошло и минуты, как кожа полностью затянулась.
Куда больше времени ушло на то, чтобы привести волосы Эстер в порядок. С осторожностью и даже нежностью он смыл с кожи и русых прядей остатки крови. С той же аккуратностью высушил ей волосы. В каждом действии было столько же любви, сколько ею делятся с животным даровитые ветеринары.

Отредактировано Сhaos (2014-09-29 20:55:18)