эпизод месяца 
анкета месяца 
лучший пост 
игрок месяца 
пейринг месяца 
Кали. Горяча, бешена, сверхопасна.
Хаос. Стабильно хаотичный.
Антерос. Нестабильный элемент.
Домовой. Наш дорогой хранитель.
GODS FALL |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » GODS FALL » Концы с концами » 2014, Озарение
• Персонажи: Chaos, Hades (косвенно: Tartarus, Czernebog) | • События: Действительно ли беспорядочные и внезапные планы Хаоса являются таковыми? Неожиданное желание Хайнца увидеть своих генералов - стоит ли за этим какая-то цель, или же Хаос оправдывает свое имя и действует наобум? Все это предстоит выяснить на столь интригующей внеплановой встрече. |
Отредактировано Сhaos (2014-09-12 15:54:47)
Лучше спрятано то, что на виду.
Этот принцип особенно хорошо усвоен насекомыми. И не только теми, что обязаны прятаться ради защиты; худшие из них используют эту аксиому для нападения. Так клещ, притаившись среди травинок, выжидает и вынюхивает – вынюхивает, быть может, неделями, месяцами, - потенциальную жертву. И так до тех пор, пока случай не подгонит к его дереву живую плоть, - только тогда он сорвётся с места и вопьётся в неё мёртвой хваткой, чтобы накачаться чужой кровью.
Паразиты есть и среди людей.
«За нами - надёжность».
Такие громкие слова значатся под не менее громким названием «Continuum Inc.» - крупной компании-производителя новейшего информационно-технологического оборудования. И действительно, может ли солидная компания позволить себе чистосердечное признание в том, что цель её существования – получение прибыли? В защиту следует отметить, что прибыль – это далеко не конечный результат компании. Телефоны, ноутбуки, фотоаппараты и прочие фиксирующие устройства, способные вычислить местоположение того или иного индивида, а так же различное программное сетевое обеспечение, способное отслеживать всякую виртуальную активность пользователей – такова незначительная часть сферы деятельности корпорации «Континуум».
За ними – надёжность. Её, как нам заявляют, обеспечивает высотное серое здание в самом центре Нью-Йорка – настолько неотличимое от рядом стоящих, что на нём и вовсе не следовало бы акцентировать внимание, не будь оно связано с этой историей. Это был тот самый зловредный клещ – невидимый, выжидающий, готовый вцепиться с неудачливую жертву. И клещ этот уже приобретал непомерные размеры.
А между тем все началось не так давно.
Корпорация «Континуум» существует уже более десяти лет. Её развитие происходило планомерно, уверенно, спокойно. Как и у всех компаний, у «Континуума» были свои взлёты и падения, однако никогда корпорация не теряла свою конкурентоспособность.
Некогда созданная ныне покойным Вольфгангом фон Рейхардом в одном лишь Берлине, за десять лет она разрослась филиалами по всей Европе, и теперь уже корнем впилась в США. Продукция «Continuum» закрепила за собой относительно положительную репутацию и давно соперничала с другими ведущими производителями. Она и теперь была на хорошем счету, ведь изменения, произошедшие внутри корпорации, остались под маркой секретности.
Итак, началось всё около полугода назад. Пятёрка сотрудников особого отдела, имена которых остаются неизвестными, получили прямое указание «сверху» о запуске операции «Внедрение» с кодовым именем «А0». Суть операции заключалась в импортировании во всех продукты «Continuum» новейших устройств и программ с функцией слежения и передачи данных; устройств и программ, обнаружить которые практически невозможно. Именно поэтому за ними закрепилось неформальное имя «призраки». Теперь призраки находились в каждом недавно выпущенном техническом устройстве марки. Вопросов никто не задавал – большинство сотрудников «Continuum Inc.» не имеют понятия о том, что с недавних пор производит их компания. Впрочем, помимо «особых сотрудников», был в компании человек, который лучше остальных знал, что же выпускает корпорация.
- Марта, кофе.
- Да, мистер Рейхард.
Кнопка вызова потухла, и Марта – эта высокая молодая женщина с узким, угловатым лицом, поспешила к кофеварке. Голос Рейхарда прозвучал спокойно и сдержанно, но Марта, приученная распознавать в нем каждый оттенок, услышала напряжение. Поэтому стоило поторопиться.
Она методично, с уверенностью добавила ложку сахара, при этом зачем-то также поставив сахарницу на поднос, поправила складки на юбке и тихо вошла в большой просторный кабинет генерального директора. Он не поднял на неё взгляда – с головой погрузившись в документацию он, кажется, даже не заметил её прихода. Тем лучше – можно было так же незаметно ретироваться. Впрочем, она только и успела, что подумать об этом: Рейхард неожиданно отрезал:
- Стой.
И, если учесть, что Марта и до этого молча стояла у рабочего стола, приказ его звучал довольно странно. Почему-то она вздрогнула и тут же сама себя мысленно обругала за это. В последнее время она была сама не своя. Её не оставляли мысли об увольнении, но какова могла быть причина? В сущности, не произошло ровным счётом ничего, что могло бы вызвать у неё это желание. Однако оно было.
Рейхард поднял на неё взгляд, и она тут же нашла в этом одну из важнейших причин – эти взгляды были оскорбительными. Гляди он на неё с животной похотью, её бы это не оскорбляло так, как эти взгляды.
Так смотрят на копошащихся насекомых или микробов – с такой же любовью и презрением одновременно. Так смотрят на любопытный, но вульгарный и мерзкий объект изучения. Впрочем, нет.
Так никто не смотрит.
Марта ощутила холодок. Какое-то жуткое ощущение подкралось к горлу, груди, животу. В какой-то миг она поняла, что именно заставляло её подсознательно бежать из компании – это был какой-то инстинктивный, леденящий ужас, о котором она почему-то забывала уже через пару минут. И тогда её желание тухло вместе с воспоминанием. Ведь какая, в сущности, нелепость – уходить только потому, что босс как-то не так взглянул. Только было ли это «как-то не так»?
- Мне нужны последние отчёты из отдела кадров. И не забудь связаться с О’Брайаном, он не должен снова отвертеться.
- Да, босс.
Она вышла, и Рейхард взял чашку с кофе. На ней, на сахарнице и на подносе ещё осталась энергия Марты. Кофе тоже был насыщен ею. На самом деле, почти во всем его кабинете можно было ощутить присутствие Марты. Она ему нравилась. И он прекрасно знал, что она его боится.
Когда-то их деловые отношения были куда спокойней и приятней. Тогда Марта была чуть более полногрудой и аппетитной – по всей видимости, она здорово похудела за последние полгода. Казалось, похудели даже губы – они выглядели обескровленными и больше не улыбались как раньше. К тому же Рейхард знал, что у неё сильно выпадают волосы и болят зубы. Он задумался – а могла ли быть причиной только любовь? Способен ли человеческий организм так болезненно реагировать на чувства без постороннего вмешательства?
Он прошёлся пальцами вдоль чашки, и на кончиках приятно закололо от жара и особенных импульсов Марты, все ещё активно бурлящих после её ухода.
Конечно, способен. Но не в данном случае. Состояние Марты было целиком его виной. Сначала неосознанно, а после – вполне умышленно, он впитывал в себя её биополе: неторопливо, деликатно, бережливо. Люди на это тоже способны, но далеко не с таким размахом. К несчастью для Марты, Рейхард уже не был тем человеком, каким она его знала. И не был человеком вовсе.
В то время, когда они общались не совсем формально и ограниченно, Марте было позволено любить и волноваться за здоровье Хайнца фон Рейхарда, её непосредственного начальника. Любить, разумеется, потаённо, но выражать это именно заботой.
Это случилось в самом начале весны. Этот период самый опасный для человеческого организма – лишённый витаминов, измождённый холодом и постоянной нагрузкой на иммунную систему, он в какой-то миг расслабляется и открывается для всяких вирусов, что с охотой пробуждаются с первой оттепелью. Хайнц, несомненно, был болен – в тот момент Марта была в этом уверенной как ни в чем другом. Целую неделю он ходил сам не свой. Бледность, покрывшая его строгое лицо, странно контрастировала с лихорадочно горящими глазами. Она знала, что периодически его рвало какой-то белёсой жижей. Однажды это чуть не случилось прямо во время совещания, которое тут же пришлось прервать. Она, однако, не знала, что он почти не спал и не ел. Всё, чтобы он ни брал в рот, стремилось обратно. Более того, «обратно» стремилось будто все его существо. Организм отчаянно пытался избавиться от всего, что только удалось бы «выбросить». Будто освобождая место.
Хайнц, всегда заботящийся о состоянии собственного здоровья, наотрез отказывался идти к врачу. Он и сам не понимал, почему так отчаянно противится. Он не боялся какого-то страшного диагноза, он и вовсе не боялся врачей. Просто что-то будто говорило ему ждать. И он ждал. Марта была в ужасе.
Всё кончилось так же неожиданно, как и началось. Тем днём он остался дома, словно предчувствуя, будто что-то должно сегодня случиться. В очередной раз к горлу подкатило мерзкое ощущение, будто что-то из тебя пытаются вытащить. Хайнца снова рвало: долго, почти беспрерывно, будто с остервенением. Казалось, агония не кончится никогда – оставшаяся влага вперемешку с кровью упрямо вырывалась наружу. Пока вдруг все не прекратилось. Конвульсивная дрожь заставила его упасть на холодный кафель ванной. Он задыхался, чувствуя невообразимое – его клетки умышленно, усиленно отмирали. Нормальный человек не чувствует, не знает и уж точно не может проследить за этим. Но Хайнц знал и ощущал. Его клетки творили невозможное. Это было похоже на раскрывающийся попкорн в микроволновке: старое рвалось, лопалось, трещало, рождая что-то новое, что-то совершенное. Хайнц умирал. Но он не боялся. Что-то продолжало говорить ему ждать. Он сам говорил. Он внутри него.
Спустя несколько минут он встал и вымыл рот. Нужно было принять душ, чтобы смыть выступивший пот. Взглянув на себя в зеркало, он увидел, что наполовину облысел. К тому же он знал, что заработал себе язву желудка и отказ печени и почек.
Всё будет хорошо. Следовало только немного подождать. Попкорн продолжал лопаться.
Спокойное осознание пришло в его голову. Он потрогал себя повсюду и не без удивления заметил, что ощущения почти не изменились. Все осталось прежним, только все тело немного ныло. Он задумчиво улыбнулся своему отражению, будто поздоровавшись. Мысленно он сказал себе «здравствуй», хотя отлично понимал, что в этом нет никакого смысла. То же самое, что поздороваться с собой в чате от собственного же имени. Бессмыслица. Но Хайнц мог себе это позволить. В какой-то миг у него возникло совсем уж безумное сравнение – так, должно быть, чувствуют себя родившие женщины. Но скорее не так. Это чувствовали бы младенцы, если бы их матери родились в них.
С тех пор Марта больше не любила Рейхрда и, пожалуй, не смогла бы вспомнить, что это когда-либо имело место быть. Рейхард был целиком здоров. Даже слишком здоров, если на то пошло. Рейхард просто был. И Марту не покидало чувство, что он есть всегда и повсюду.
Кофе оказался недостаточно сладким, но Хайнц не стал добавлять сахара. Ему был безразличен вкус в принципе своём, теперь он воспринимал его немного по-другому. Забавная человеческая особенность – распознавать опасность по вкусу и запаху. Имело смысл продолжать эту традицию, ведь тело получает от неё удовольствие. Некоторое время назад ему было трудно понять это. Заключённый в столь крохотную единицу жизни, космос стремился к величественному самобытному безделью, холодному ожиданию. Впрочем, активный человеческий мозг не позволил этому происходить. Так лежащий на солнце человек, праздно отдыхающий после плотного обеда, захочет бегать, носить и работать как только очутится в теле и мозгу муравья. Да, это правильное сравнение. Так подумал Хайнц и так подумал хаос внутри него. Теперь они думали как одно. И были «одним».
____________________________________________
Уже вечером Рейхард забыл о рабочих делах и вникал в мысли Оруэлла, сидя за книгой «1984». Он читал её сотню раз, но теперь ему захотелось снова. Он собирался прочесть её за час, чтобы осознать и запомнить каждую деталь – с некоторых пор его запоминаемость сильно улучшилась, однако тут же уловил, что в мозг прокрадывается какая-то другая мысль. Он сосредоточился на ней: «Генералы». И тут же интерпретировал это как «мне нужны генералы. В данный момент».
Мысль была оформлена и теперь можно было вернуться к Оруэллу, пока было немного времени.
Отредактировано Сhaos (2014-09-07 20:33:30)
Это был ещё один непримечательный день в череде предстоящей вечности. Внезапная жара, подступившая к земле ближе к обеду, наконец, отступила. Шёл уже девятый час вечера.
Закари планировал съездить в собственный особняк на побережье и переночевать там. Можно было бы телепортироваться, что и проще, и быстрее, но перемещаться с помощью транспортного средства было куда увлекательнее. Чем ещё заниматься богам в свободное время, когда его у них хоть отбавляй? Им отведены века, тысячелетия – свои грандиозные планы они всегда успеют реализовать. К тому же, Закари обожал запах бензина.
Дорога была недолгой. Он прекрасно помнил её, хотя в последний раз наведывался в особняк больше года назад. В последнее время всё чаще приходилось подолгу оставаться в городе – дел была масса. Особняк же был для него чем-то вроде «уголка уюта», куда он изредка любил наведываться и предаваться воспоминаниям. Он и сейчас предвкушал, как будет заново переживать те романтичные дни, когда ещё был просто человеком и не знал тех забот, что теперь камнем легли на его плечи. Именно здесь он мог почувствовать себя действительно свободным. Странно, но теперь свободы не хватало.
Осознание того, что подобные минуты бегства несут в себе какой-то флёр романтизма и ребячества, делало эту мелкую выходку столь привлекательной и вместе с тем печальной. Закари умел наслаждаться ностальгией.
Когда он узрел на горизонте очертания знакомого здания, было уже около десяти. Завтрашний день выдался свободным, поэтому он не торопился – специально тянул момент, чтобы подразнить собственные нервы и терпение. Однако кто мог знать, что его нервы и терпение будет испытывать некто иной.
Комнату, в которую шагнул только прибывший Аид, - и без того тёмную, - охватил мрак. Он плотной пленкой затянул окна, укрыл собой светильник, мебель и даже картины. Ни один луч света не мог прорваться сквозь неё; только пара-тройка красных глаз, которые сами по себе отдавали потусторонним свечением, заставили обратить на себя внимание Закари.
Аид это уже видел. Тартар не мог удивить подобным появлением. Он бы скорее удивил его, прибудь на такси – это было бы нечто из ряда вон. Зато Джеймс вполне мог огорчить прибытием без приглашения. Планы Закари были бессовестно разрушены, и, как всегда – с таким раздражающим равнодушием! Как можно прерывать чей-то отдых с таким видом, будто в этом нет ничего странного и неправильного?
- Скажи, что ты соскучился и поэтому явился – я хоть удивлюсь, – заговорил Закари без приветствий, - или изображу удивление.
Тартар был бесстрастен. Ни единый мускул, ни одна эмоция не исказили его лица. Его спокойствие было безграничным, и Закари порой приходил к мысли, что это спокойствие даже не Тартара, а непосредственно Хаоса, которому он подчинялся.
- На все воля Божия, – гость подал голос, и Закари только утомлённо выдохнул.
Разумеется, Тартар прибыл по воле Хаоса. Даже если бы тому захотелось собрать их посреди ночи, Бездна моментально услышала бы его приказ и без промедлений исполнила бы его волю; и вовсе не важно, принимал ли ты в это время душ или же занимался любовью – пришлось бы бросить все дела и мчаться к папочке. Аид, наверное, никогда не сможет понять эту связь Бездны с Хаосом, точно так же, как и отсутствие собственной воли, собственных желаний, целей, амбиций. Большинство богов, если не все, обладали этими “дарами”, что так роднило их со смертными, и лишь Тартар был лишен собственного характера.
Каково это – быть бесчувственным и безвольным? Закари не испытывал к нему жалости, он просто недоумевал.
Хаос для Тартара был единственным Богом в том понимании, которое свойственно людям. Он был для него и создателем, и отцом – тем, кто сотворил его и всех прочих богов; он был Альфа и Омега, если хотите. Тартар же являлся тюрьмой и оружием одновременно, и пустота в его сердце была столь же естественна, как и его полное повиновение. То была программа, заложенная в нем с самого начала. Остальные божества обладали чувствами и характерами, сродни человеческим. Приземлённые. Неполноценные. Понять Бездну им был не дано. Как и Хаос. Возможно, именно так считал Таратар, – он был одним из тех богов, которые искренне поддерживали сторону создателя, - если об искренности уместно говорить в данном контексте.
Сам же Аид поддерживал взгляды Совета по своему собственному желанию. Для него Хаос был далёким родственником – почитаемым и уважаемым. Он с трудом представлял всю его мощь, а также границы его способностей и влияния. Помимо уважения, сидел в нем некоторый трепет перед Хаосом, который страхом не назовешь, – это чувство уже давно атрофировалось, - это было похоже на какое-то особое волнение, нездоровый ажиотаж. По правде говоря, Закари любил это чувство. Оно граничило с одержимостью, создавая извращённую смесь восхищения и гордости, которые прочно проросли в его сердце за столь короткий промежуток времени и теперь удерживали Аида подле Хаоса. Закари всегда убеждал себя в том, что это его собственный выбор, что таково его желание, но было ли так в действительности? Нет, он не повиновался Хаосу потому, что был так запрограммирован, его вели чувства и инстинкты. Но разве это лучше?
Это существо уже с первой встречи излучало такую мощную энергию, что не почувствовать это было невозможно. Разгневанный поступком Чернобога, Аид тогда был полностью поглощён негативными эмоциями (какой просчёт!) и зациклен на желании уничтожить – буквально всё вокруг. Быть может, именно эта жажда разрушения привлекла Хаос - он появился неожиданно, как будто был здесь всегда, и вся сила злобы, ненависти и жажды убийства вдруг с такой мощью обрушилась на Аида, что вмиг он ощутил перенасыщение и… полное изнеможение. Чернобог, казалось, испытывал то же самое – они оба вмиг прекратили бой, будто оцепенев.
Не видя его прежде, Аид сразу же понял, кто перед ними – мог ли кто-либо другой создать такую ауру? Ауру разрушения и, в то же время, созидания - ни одно божество не обладало столь противоречивым естеством. «Хаос» - то была мгновенно возникшая мысль, нечто вроде озарения, отрезвившего его подобно вылитому на голову стакану воды.
Аиду было достаточно одного ощущения его энергии, чтобы понять, кто именно сможет помочь с реализацией его планов. Самостоятельно достичь былого могущества казалось невозможным на данном игровом поле, и объединение – единственный выход из сложившейся ситуации. Только с кем? С братьями и сестрами? Зная их, Аид был уверен, что желаемого не добьется. Хаос был альтернативой... Нет. Он был единственно верным вариантом.
Впрочем, что могло прийти в голову Хайнцу в десять вечера? Мог подождать и до утра – впереди куча времени. Хотя, наверное, глупо ожидать от Хаоса суточного распорядка. Да и разрушенные планы были не главной причиной раздражения Аида. Эту причину озвучил Джеймс:
- Вызови Чернобога.
Необходимость терпеть присутствие Чернобога – вот что цепляло Аида куда больше. И хоть подобное желание Хаоса было более чем ожидаемым, бог мертвых продолжал каждый раз возмущаться вслух – пока того не слышит третий генерал и, разумеется, сам Хайнц.
- Сам его вызывай, раз уж меня дёрнул.
Джеймс и бровью не повёл:
- Пока.
И прежде чем Аид успел выкрикнуть «Чёртов ублюдок!», Джеймса и след простыл.
- …Будь моя воля, я бы..!
Так было каждый раз. Поскольку Тартар не мог почувствовать Чернобога и отправиться за ним лично (Хайнц пока не отдал приказ подарить тому билет в бездну), связываться с ним приходилось Закари. Причём только через «призрака», к которому он относился довольно скептично и, бывало, забывал об этом способе конспирации.
Аид считал Чернобога чужаком, коим тот и являлся.
Хайнц не установил точного времени прибытия, однако испытывать его терпение не хотелось. Когда Закари шагнул в широкую гостиную, залитую слабым вечерним светом, Джеймс уже был там. Он неподвижной фигурой стоял рядом с Хайнцем, который без особого любопытства листал какую-то книгу. Можно было подумать, что тот и вовсе не замечает собственных «стражей», прибывших по его зову. Однако стоило Закари переступить порог, как Хайнц бросил взгляд на свои часы. Нет, это был не тот взгляд, которым проверяют время – казалось, он взглянул на ремешок и сразу же небрежно его поправил. Все это не осталось незамеченным для Закари.
- Где он? – раздался его низкий и спокойный голос.
Будь Аид человеком, он бы испугался, ведь так люди и реагируют, узрев перед собой кого-то более сильного и опасного. Но человеком он не был, поэтому сердце его оставалось до отвращения спокойным. Лишь человеческое тело отзывалось на энергию Хаоса каким-то напряжением, которое Закари сравнил бы с пустым холодом, врезавшимся под кожу.
Закари не пришлось отвечать. В тот же момент из дальнего угла просторного помещения вышел Алекс. Он лишь кивнул в знак приветствия, уловив на себе взгляд Хайнца. Аид насмешливо поджал губы. «Что за спектакль», - подумал он.
Что до Хаоса, то стоит отметить, что с их первой встречи он сильно изменился. Его тело с каждым днем всё лучше приспосабливалось к непомерной божественной силе, будто бы впитывая её в себя. Вполне возможно, что творившиеся в нем метаморфозы продолжаются до сих пор. Закари не мог сказать, стал ли Хаос человечнее или же человек – божественнее, но уверенность, какое-то спокойное величие и зловещая энергия вырисовывались всё чётче и яснее. Хаос ему был интересен.
- Все в сборе, отец, – Джеймс прервал их недолгое молчание, - пусть и с опозданием.
- Нам пришлось ждать... кое-кого… - Аид поспешил вставить свои пять копеек, но его неожиданно оборвали:
- Бар в вашем распоряжении, - Хайнц небрежно указал в сторону оного и вдруг поднял на Закари свой сканирующий взгляд. Аид физически почувствовал, как что-то будто насильно вникает в его мозг. Ощущение преотвратное.
Алекс тут же небрежно опустился на одно из кресел. Он молчал, ибо разговоры были лишь пустым сотрясанием воздуха. Сначала Аид подивился столь наглому поступку Чернобога, но решил не заострять на том внимания. В конце концов, он и сам был не лучше. А может, даже хуже...
- Это что-то важное? То, ради чего ты собрал нас. Или же создателю стало скучно, - последнее Аид произнёс почти шёпотом, но, разумеется, фразу все прекрасно услышали. Он не знал, зачем старается шутить (нарываться?) и разряжать атмосферу. Быть может, так он старался избавиться от этого мерзкого, давящего ощущения в черепной коробке?
- Что-то важное - мне стало скучно, – все тем же низким тоном ответил Хайнц с видом, будто серьёзность данного заявления просто невозможно поставить под сомнение.
- Сыграем в покер? – вырвалось у Закари как-то непроизвольно.
- Скорее закончим этот спектакль и перейдем к делу, – раздался безучастный голос Бездны.
Аид на время умолк, прекрасно понимая, что истинную цель собрания Хаос так и не озвучил именно из-за него. Занятно, что оборвал его Тартар, который наверняка уже и так знал эту цель.
- Я весь внимание, - покорно согласился Аид, не испытывая ни малейших угрызений совести за содеянное. Подобного от него ждать было как минимум наивно. Головная боль, кажется, отступала.
«Неужели заткнулся», - промелькнуло в голове Алекса, отчего настроение его хоть и не сильно, но улучшилось. Возможно, нечто подобное подумал и Хайнц, но как его поймёшь? Теперь он встал и, опершись задом о письменный стол и сложив руки (привычка, совершенно типичная для всех начальников), снова подал голос:
- Все верно – я заскучал. Именно поэтому есть мысль немного встряхнуть этот город.
На его строгом, холодном лице возникла улыбка – искренняя, как у дитя, с той прозрачной лучистостью, которую подделать просто невозможно. Выглядело это жутко.
Отредактировано Hades (2014-09-12 12:55:41)
Попав в человеческие оболочки, боги напитались лицемерием. Это качество оказалось столь сильным среди прочих, что, подобно нежеланию взглянуть правде в глаза, оно стремительно вникало в их сознание – так отчаянно они старались ухватиться за вымысел. Не удивительно – собиралась буря. Те, кто жаждет власти и те, кто убеждён, что не жаждет её – все в итоге будут действовать схожими методами. Для первых это станет целью, для других – актом правосудия. Лицемерие достигнет своего апогея. Скоро многие перестанут различать, где – ложь ради лжи, а где – их собственные убеждения. Тогда начнётся война – это величественное порождение хаоса.
Хаоса, которого всегда готовы невзлюбить.
Поэтому он готов был этим воспользоваться.
- Вы слышали что-нибудь о так называемом «Первом цветке»?
Рейхард знал ответ наперёд. Поэтому недолгую тишину скоро нарушил короткий щелчок опускающегося экрана и звонкий приветственный сигнал проектора, расположенного на потолке. Джеймс без команды выключил свет. Команды ему не нужны были вовсе.
Стрелка часов приближались к одиннадцати вечера. За окном небоскрёба раскинулся разноцветный пёстрый поток, смешавший в себе огни машин, биллбордов и зданий, под ночь соревнующихся в великолепии иллюминаций. Всё это вмиг загудело, замелькало и затанцевало в родившейся темноте гостиной.
На проекционном экране постепенно проявлялась приветственная надпись «Континуума». Впрочем, через несколько мгновений надпись сменило сомнительное изображение разноцветного камня неправильной формы, сплошь покрытого рунами.
Закари словил себя на мысли, что сейчас увидит какую-нибудь передачу от Discovery, а после словил и взгляд Джеймса – как всегда ничего не выражающий, он будто всё равно казался насмешливым. Наверное, даже пустота способна смеяться; что уж говорить о безразличии.
- В книгах Ветхого и Нового Завета упоминается о двенадцати камнях-самоцветах, украшающих наперсник Первосвященника, - заговорил Хайнц тем деловым тоном, которым привык отдавать поручения своим подчинённым. Словно подстраиваясь под его слова, проектор демонстрировал немногим зрителям сначала и вышеупомянутый наперсник, затем – и все камни отдельно от него, - однако во многих масонских трактатах их число - тринадцать. Углубляться времени нет, просто рассмотрим одну из теорий. Суть её заключается в том, что вышеупомянутые самоцветы – лишь осколки одного единственного камня, «первого цвета» или «цветка», как вам угодно. Масоны верили и продолжают верить, что первый камень все ещё где-то спрятан и хранит в себе всё те же первичные свойства, некоторые из которых: способность вернуть мир к истокам и вычеркнуть любое событие из Вселенной, подарить «потерянным» могущество, достойное миров, излечить и тело, и душу от проклятий и тд.
- Очень познавательно, - отметил Закари, старательно демонстрируя равнодушие, которое, однако, было лишь показательным. Нужная мысль уже проклёвывалась в мозгу и Закари, и Алекса.
Хайнц нажал «пробел» на ноутбуке и картинка на экране снова сменилась.
- Это – Чинтамани. Ещё один мистический камень. Согласно тибетской легенде, это минерал, привезённый на Землю из созвездия Орион. Способен исполнять желания, считается сокровищем мира и, грубо говоря, подозрительно напоминает «Первоцвет». Есть ещё и другие – «камень Алатырь», «Чёрный камень» и прочие. По всему миру существуют сказания об особом, исключительно могущественном минерале. И объяснение этому можно найти в работе Рериха, - Хайнц взял одну из книг, заранее открытых на нужной странице, и процитировал: - «Камень обычно приносится совершенно неожиданными людьми. Тем же неожиданным путём в должное время исчезает, чтобы опять появиться в суждённый срок в совершенно другой стране».
- Есть зацепки? – уже более сдержанно спросил Закари.
Рейхард отметил, что теперь Аид выглядит весьма заинтересованным. Любопытно узнать, для чего использовал бы находку каждый из присутствующих?
Ведь…
Попав в человеческие оболочки, боги напитались лицемерием.
Действительно, насколько же лицемерно заявление «возвращение былых сил».
О, этот праведный гнев, которым с таким удовольствием страдают боги, проклятые за свои деяния! Лишённые, обделённые, посрамлённые. Ненавидящие людей и при этом не делающие ничего для их уничтожения. Продолжающие бесцельно предаваться утехам грешников. Жаждущие возвращения могущества.
В глубине души каждый из них знает ответ на волнующий вопрос. Душа бога, заключённая в людскую плоть, способна открыть всю свою мощь лишь при освобождении от тела.
Но никто из них не спешит предаваться смерти.
Могущественные, всесильные боги, попав в презренную человеческую плоть, боятся потерять её. Ведь есть ещё один вопрос, который чернеет в этих душах.
Разве мы – боги?
Взгляните на солнце или звезды. Разве их сияние и тепло исчезли с нашей смертью? Разве перестала приходить ночь или смерть? Исчез ли космос, остановились ли планеты? Мы помним смерть и помним пробуждение. Но разве что-то в этом мире изменилось от того или другого?
Так какие же мы боги?
Магомет, Моисей, Иисус, Ной, Авраам… В какой момент они ощутили в себе бога? Что они думали тогда, что открывали другим? Какими в действительности обладали силами?
И ради чего появились?
Каждый из посланников нёс человечеству своё великое учение о правдивости, сострадании, справедливости и прочие догматы, в которые давно никто не верит. Они несли свет и спасение, и некоторые за это жестоко поплатились.
Но что же мы? Разве не такие же посланники, открывшие в себе божественную сущность? Но где же наши напутствия, где наша непоколебимая вера в человечество, где любовь, которую вместе с учениями мы обязаны нести людям? Зачем мы посланы сюда без цели, морали, полные ненависти, гнева и убеждённостью в несправедливости случившегося?
Или же цель всё-таки есть?
Ведь земная жизнь – искушение даже для богов. Особенно для мнимых, подобных нам. Лишённых способности осознания, с внушениями приземлёнными, абстрактными. Мы не мученики и не боги, мы всего лишь отголоски чьего-то великого разума, наделившего нас инстинктами охотников. Ведь они – причина того неиссякаемого гнева, что сидит в каждом из нас. Мы жаждем перекраивать, уничтожать. Мы не хотим былой силы, - мы хотим былой силы в этой ипостаси. Не ради справедливости, а ради собственных утех. Власть. Могущество. И всё это – среди рода человеческого. Ведь силы даны нам не для спасения, а для убийств. А заложенная при пробуждении программа – не спасать, а уничтожать. Неясно только, зачем нынешние посланники отрицают в себе эту простую истину.
- Ты действительно считаешь, что я бы собрал вас просто ради просвещения? – глаза Хайнца вдруг возбуждённо заблестели, - «сейчас или никогда», господа. Если и существует элемент, способный вернуть богу всю его мощь, то это лишь первоцвет. И, если верить полученной информации, – а верить ей имеет смысл, – положение камня в этот раз удачней, чем мы могли бы себе представить.
«Кто информатор?» - мелькнуло в голове Алекса, но прежде чем он успел задуматься над этой мыслью, внимание его привлекло новое изображение на экране – на этот раз это был фрагмент карты Бруклина. Он почувствовал, как тело поддаётся тому особому приятному волнению, которое испытывают люди во время ожидания. Мысль о том, что можно будет заполучить столь мощный артефакт, заставила его дыхание участиться – пусть это и было совершенно незаметно.
Нечто похожее испытывал и Закари. Что с ним станет, если он воспользуется силой камня? На что он будет способен? Какие возможности откроет этот минерал и что случится с миром, когда воплотятся желания каждого из…
Его обдало холодом. Он поднял взгляд сначала на Джеймса, но, как оказалось, тот не проявляет к нему абсолютно никакого интереса. Его безучастный взгляд был устремлён на экран. Тогда Закари взглянул на Хайнца. Тот тоже не смотрел на него, но ощущение холода усилилось, проникло глубоко в тело. А позволит ли Хаос заполучить камень? Что он с ним сделает? Во что превратится их нынешнее обиталище, попади в его руки такая власть? О чем он думает, мечтает? Способен ли он мечтать?
Не заметив, как он полностью ушёл в собственные мысли, Закари не заметил также, как два красных глаза устремили на него свой пристальный, проникающий в самую душу, взгляд.
- Расположение камня приблизительно в этой зоне, - продолжал Хайнц, снова вернув тот строгий и сдержанный тон, что был прежде, - я объездил её вдоль и поперёк и только здесь, - он ткнул пальцем в определённую точку на карте, - присутствует какая-то особая энергия.
- И что же там? Антикварная лавка? Ювелирный магазин? Или какой-нибудь подпольный штаб?
- Ничего подобного. Это открытая площадь, под которой находится метро.
Закари скептично усмехнулся:
- Отлично. Предчувствую грязную работёнку.
- И правильно.
Проектор снова издал какой-то сигнал, изображение вмиг погасло. Джеймс включил свет. Хайнц закурил. Эта привычка не уходила даже после полного самосознания. Вредные привычки потрясающе живучи.
Некоторое время царила тишина, перебиваемая лишь глухим стуком ставящихся на пол непонятных капсул размером с локоть. Три пары глаз следили за чёткими, осторожными движениями Джеймса. Скоро на обозрение были выставлены все четыре капсулы. Они представляли собой тяжёлые металлические сосуды, опоясанные креплениями, задвижками и уходящими внутрь проводами. В самом центре сосудов располагался небольшой чёрный экран.
- Проблема в том, что область излучаемой энергии камня экстремально мала. Это значит, что камень находится глубоко под землёй – куда глубже, чем проходит линия метро, - Хайнц поднял одну из капсул, - это лишь разрабатываемые нами прототипы. Мощность взрыва – около 300 килограмм в тротиловом эквиваленте. Область действия – около 100 метров.
Закари задорно присвистнул. Алекс, молча встав с кресла, приблизился и взял одну из капсул. С видом знатока он стал вертеть бомбу, осторожно прощупывая задвижки.
- Насколько хороши крепления? – спросил он сдержанно.
- Достаточно, чтобы выдержать движение поезда столько, сколько нужно.
- Поезда? – переспросил Закари с интересом, - мы устроим взрыв в переполненном поезде в самый час пик?
- Следует перекрыть это место и создать необходимую ситуацию для расчистки, - спокойно пояснял Хайнц, уже присев на диван. Он почти докурил сигарету и гостиную наполнил терпкий запах дыма, - «кротов» можно будет выслать через пару часов после инцидента. Для поиска и освобождения выживших, конечно.
- Будут выжившие? – усмехнулся Закари.
- Некоторые всегда зачем-то выживают.
Прошло ещё около получаса, прежде чем план был детально обсуждён и согласован. Как выяснилось, две бомбы должны быть закреплены под вагонами метро, ещё две – внутри тоннеля – в том же месте, где произойдёт первый взрыв. Таким образом серию взрывов следовало производить поочерёдно, дабы создать иллюзию нахождения в вагонах террористов-смертников. Всегда найдутся очевидцы, в какой-то момент заметившие подозрительных личностей.
- Ночи вам вполне хватит – установка довольно простая, - говорил Хайнц обыденно, будто речь шла об установке пластиковой капсулы для освежителя унитаза, - впрочем, есть риск вмешательства.
- С этим особых проблем не будет, - тут же отозвался Закари, и взгляд его стал каким-то хищным.
- Знаю, - невозмутимо отозвался Хайнц, - однако все должны остаться в живых.
- Но зачем..? – с заметным разочарованием спросил Закари.
Рейхард предпочёл не отвечать.
- Впрочем, урок должен быть усвоен. А в силу регенерации, это весьма проблематично. Однако решение есть.
На сей раз Рейхард сам вытащил из чехла, чем-то напоминающего чехол для удилищ, какие-то странные металлические трубки толщиной с палец. Судя по конструкции, трубки могли складываться внутрь и размер устройства тогда не превышал длинны ладони. В нормальном же виде устройство было вдвое длинней. На конце трубки красовалась небольшая металлическая блямба с острым углом.
- Это ещё что? – с недоверием отозвался Закари, рассматривая трубки.
Рейхард, как и до этого, не стал отвечать. Подняв толстую приготовленную панель – по всей видимости деревянную, он с размаху впечатал в неё трубку. Казалось бы, относительно тонкая конструкция должна была сломаться при столкновении с плотной древесиной. Однако не сломалась. Более того, пробив панель, трубка «выстрелила» до того спрятанным в блямбе острыми металлическими шариками размером с вишнёвую косточку. Джеймс благоразумно подставил стакан к концу трубки, поэтому пули врезались в стекло с тихим звоном.
- Лучше всего будет, если удастся попасть в кость, - спокойно пояснял Рейхард, - попадание должно быть под прямым углом, тогда «ёж» закроет бортиками доступ к кости и вытащить его будет невероятно трудно, - тон его постепенно становился все более беззаботным, - перелом – уже достаточная неприятность. Однако в последствии жертва столкнётся с тем, что не сможет вытащить трубку: её можно будет только перерубить и вырезать из-под кожи. При этом, разумеется, не раз задев саму повреждённую кость. К тому же, сами пули выделяют токсин из яда бородавчатки, поэтому не советую их щупать.
Данная конструкция была разработана самим Рейхардом. Исключительно для богов. Исключительно для невыносимых страданий – умереть от «ёжа» было невозможно. В этом и заключалась его прелесть.
- Гарантирую, что после попадания этих красавиц под кожу, жертва будет попросту не способна ни думать, ни тем более сражаться, - продолжал он увлечённо, - в лучшем случае – вопить и корчиться в муках. И этого, я полагаю, будет достаточно для первого послания. Второе мы организуем чуть позже.
Усилия, затраченные на подготовку всей операции, не должны были пропасть даром. Хайнц не должен этого допустить.
Однако во многом он оставался безрассудно беззаботным. Или же хотел таким казаться.
Гостиная опустела ближе к часу ночи. Каждому из генералов были прописаны индивидуальные инструкции. Каждому были отправлены чёткие координаты GPS. Все должно было пройти по плану.
Рейхард проверил часы. Сигнал, пробивающийся в его канал всё время присутствия генералов, исчез. Он тонко улыбнулся. Наживка была проглочена.
Крыса даст о себе знать.
Вы здесь » GODS FALL » Концы с концами » 2014, Озарение