Ей потребовалось не очень много времени для того, чтобы осознать в полной мере свою беспомощность. Но расстроится, что стало уже привычным, не получилось.
Она могла добраться до Тартара, стоило только захотеть, но что сказать ему, для того, чтобы вернуть обратно свою сущность, она не знала. О том, чтобы применить по отношению к Бездне силу не могло быть и речи - разница в уровне очевидна, Тартар размазал её по стенке и бровью не повел бы. Альтернативных способов решения её проблемы с отсутствием чувств тоже не находилось, может и не было даже, или из неё такой хреновый искатель. И она по-прежнему не знает, что делать с этой божественной войной - вряд ли Стикс оставят в покое, так что стоит ждать новых гостей, возможно, еще менее дружелюбных, чем Бездна, и менее обаятельных, чем Эрос.
И вместо того, чтобы прятать свой драгоценный потрепанный зад, искать какой-то выход и хотя бы пытаться изобразить бурную деятельность, она... продолжает самым наглым образом жить, как жила. Она не изменяет старым привычкам, она ходит с уже новой виолончелью, она катается в пыльных попутках и проводит ночи на скрипящих кроватях в не менее пыльных гостиницах. Только вот плохие сны больше не приходят к ней под покровом ночи, она теперь почти не спит, будто в этом отпала потребность, но вместо снов появляются вещи много хуже - мысли, сотни, тысячи шумных, многоголосых мыслей, от которых болит голова и кажется мозг вот-вот взорвется. Единственный способ избавиться от них - отвлечься на что-нибудь, занять себя хотя бы музыкой, звуки которой хоть немного разбавляют давящую грудь пустоту, или еще чем-нибудь. Только не сидеть в тишине и бездействии.

Она прибыла в Прово этим утром и весь день шлялась по не способному похвастаться чем-то выдающимся, кроме разве что университета, городу, а вечером совершила набег на книжный магазин и завалилась в пахнущий не самым лучшим образом номер. И попыталась притвориться мертвой.
Конечно, сначала она изо всех сил пыталась читать, но в конечном итоге уронила очки очки, растерла глаза и в довершение ко всему упала с кровати, треснувшись о пол затылком. Всё как всегда. Хоть что-то в её жизни остается стабильным.
И вот лежит она, красавица, вытянув ноги на кровати, а всё остальное тело уютно устроилось на полу и не испытывает никаких неудобств, кроме небольшой боли в пояснице. Но на это неудобство было плевать, а переползать снова на кровать всей своей тушкой категорически не хотелось.
Она закрывает глаза, морщит лоб и устало трет виски. А мысли возвращаются назад, к тому, что она оставила за спиной, к чему-то очень важному, но сейчас не до конца ей понятному. Мысли становятся вязкими, а время тянется слишком медленно, превращаясь в вязкую, липкую, тошную жидкость, от которой кружится голова и перед глазами плывут разноцветные пятна, даже если их закрыть; и комнату наполняет мерное тиканье настенных часов, которое беспощадно бьет по мозгам. Вязкое ощущение сгущающихся над головой небес... Она смотрит в эти воображаемые небеса из-под закрытых век и понимает, что ей дико скучно, но она понятия не имеет, чем себя занять. Ей скучно пытаться выглянуть в окно, ей скучно разглядывать потолок замутненным взглядом, ей скучно даже дышать и кажется, что вот это - высшая форма лени.
Она хочет к морю, дышать до головокружения соленым и еще прохладным весенним воздухом, густым от криков птиц. Она хочет лежать на берегу, без одежды, соприкасаясь с песком холодном кожей и зарываясь в его мягкие волны пальцами... А вместо этого она протирает своей спиной пол, которому определенно не помешает мокрая тряпка. К сожалению, ей очень редко хватает денег на что-то более приличное. Но, кажется, раньше её это устраивало, а сейчас и вовсе не волнует.
Как странно, вместе с самими чувствами из неё утекают и воспоминания о них... Иногда она замечает их где-то на окраине душного мрака, легкие, словно взмах крыльев бабочки, и судорожно бросается за ними, но едва успевает коснуться кончиками пальцев и всё куда-то пропадает... В Бездну.
Зачем он это делает?
Со временем её реакция на чужие эмоции и даже просто присутствие становится всё острее, она чувствует даже беспокойно мечущихся за оконным стеклом маленьких птиц. И белку.
И естественно, она чувствует чье-то приближение. Явно не человеческое. Мягкое и ненавязчивое прикосновение чужих чувств, даже ласковое в какой-то мере... Перед глазами на секунду мелькает воспоминание о Персефоне, похожей на теплый комок энергии, некого сказочного зверька, испуганно съежившегося посреди окружающей тьмы.
Стикс вздыхает и накрывает книгой лицо.